– Зонтик надо взять, – сказал я.

– Обойдешься без шокера, – ухмыльнулся он.

Я хотел выругаться, но не успел. Глаза дяди Миши Гибсона вдруг удивленно вылезли на лоб, и он мягко повалился лицом вперед и со стальной спицей в затылке.

– Вот я точно вовремя, – сказал Дима.

К моей чести, надо сказать, я не упал в обморок, не вскричал «Не может быть!», словом, не проявил нормальной человеческой реакции.

Только тихо спросил:

– А тебя кто убьет? – и тут же добавил: – Ну да, ты уже мертв, это неактуально.

Переступил через труп дядя Миши, через труп Гриши, отметив в уме, что трупы рифмуются, и открыл панель фризера.

– Какие напитки предпочитают покойники в дневное время?

– Пиво у тебя дрянь, – улыбнулся Дима и быстро присел.

Банка пролетела у него над головой и шмякнулась об стену.

Я засмеялся. Сначала тихо, потом все громче, и никак не мог остановиться.

Дима сочувственно посмотрел на меня, потом ущипнул.

– Ай, сволочь, больно ведь!

– Я живой, – сказал он.

– Кто же был тем фаршем?

– Меня хотели затолкать в камеру, но я оказался изворотливее. Грех не воспользоваться ситуацией. Надо было срочно исчезнуть.

– Где ты прятался? И здесь так удачно возник?

– На крыше пустого блока. Весь дворик как на ладони. Ну и качели…

– Не понял.

– Через спутник вышел на точки наблюдения. Кто-то поленился и подключил их напрямую. Декодеру на пять секунд.

– Ты видел, кто меня глушанул, когда тебя… того?

– Извини, я не хотел.

– Ах ты! – Я замахнулся.

– Бить покойников – плохая примета.

– Для кого? Ладно, пойдешь с нами? Мне оставаться нельзя.

– Нет, я останусь. Вещички кое-какие возьму и на дно.

– Что ж не усидел на крыше? Майор бы увел меня, а ты спокойно мог забрать все, что нужно.

– Мог. Твои дела – не моя война. Но это несправедливо, а значит – неправильно.

– И на том спасибо.

– Спасибо – слишком много, – ухмыльнулся он. – Помоги мне собрать вещички, и мы в расчете.

Оказавшись в своей комнате, он отодвинул кровать, свернул коврик, и мы вдвоем подняли тяжелую бетонную плиту, под которой открылся тайник. Из тайника появился ящик, в ящике промасленная мешковина, а в ней завернуты изделия из каталога «Хеклер и Кох». И много коробок с патронами. Я подержал в руке ухватистый пистолет-пулемет с глушителем и положил на место.

– Забирай, если нужно, – сказал Дима. – У меня такого добра на две роты.

– Обойдусь.

– Тогда сотри свои отпечатки.

– Верно. Кстати, а как же «не убий»?

– Грешен! Но за мои дела мне и отвечать. А когда все грехи человечества пытаются размазать тонким слоем по всем людям, какая-то теплохладность выходит блядская, прости Господи! – И он размашисто перекрестился на икону, висевшую в углу.

Мы упаковали его арсенал в спортивную сумку, и он направился к выходу.

– Встретимся еще? – спросил я.

– Не знаю. Все вольные резервации терпят до поры до времени. Пока там замешаны интересы разных групп, ситуация стабильная. Стоит одной получить преимущество, вот как с Игаркой случилось, то сразу продаст всех с потрохами мировому порядку.

– Что за суета с детьми, не в курсе?

– Дети – самый ликвидный товар. Пока тут неразбериха, на них стойку и сделали. Ты представляешь, сколько богатеньких папаш выложат за них любую цену, которую запросят. Разумеется, все будет оформлено так, что тысяча адвокатов тысячу лет будут искать малейшую зацепку и не найдут. Деньги-то все равно вернутся с процентами, захочет выросший ребенок или нет. Налогами все возьмут. Выгодное вложение капитала в условиях рыночного социализма! Вольные города, кстати, тоже на него работают. И ты тоже на него работаешь. Невидимый винтик системы.

– М-да, покойником ты был приятнее… Сам что будешь делать?

– Попробую внести немного здорового хаоса в миропорядок. Жаль, нет времени, я бы с тобой поговорил основательно. Понадоблюсь, спроси у Нины, где меня найти.

Вид у меня был, наверно, глуповатый, поэтому он хлопнул по плечу и сказал, что пора быстро уносить ноги. Внешняя дверь хлопнула. Может, он мне приснился? Рад проснуться, да трупы мешают.

Я пытался одновременно решить несколько задач. Как вывезти толпу людей, если в порту облава, а на реке засада? Что за дела у Нинки с Димой, личные или нет? Какую кашу заваривает Дима и придется ли мне ее расхлебывать?

В доме стало душно, я вышел во дворик и увидел, что туман поднялся еще выше. А по двору кружит пьяный Николай и громко выражает свое недоумение короткими словами.

Увидев меня, он радостно взревел, обнял так, что дыхание сперло, и заорал:

– Куда все подевались?

Усадил его на скамейку и рассказал все как есть. И про ходки, и про негодяйского Диму, и про сволочугу Гибсона, и о том, что сейчас полсотни хороших людей трясутся от страха за своих детей в черной машине с гробом внутри.

Услышав про гроб, он вздрогнул и немного протрезвел.

– Не дадим хороших людей в обиду! – зарычал он. – Всех ко мне на ротор, до Норильска дойдем, никто не остановит.

– Это твой ротор стоит в порту?

– Нет, – приуныл Николай. – Вахту на вертушке привезли, завтра другую закинут.

– Сколько человек берет вертушка? – спросил я.

– Зараз всех берет, большая, вся роторная команда набивается.

Я медленно выдохнул.

– Где сейчас вертушка?

– На зарядке.

– Это где? – терпеливо продолжал я.

– Управу знаешь? Напротив заправочная станция для грузовозов, а за ней – зарядка вертолетных батарей. Эх, а я вести их не умею, – пригорюнился Николай.

– Не беда. Хочешь в Норильск?

– Что я там потерял? Мне и здесь хорошо.

Он уронил голову на столик и захрапел. Я поцеловал его в макушку и кинулся в блок за комом. Заодно прихватил шокер и пояс.

Ашотик понял меня с полуслова.

– Буду там через пять минут.

– Вы где?

– У тебя в гостях.

– Ясно, бегу, встречаемся на заправочной.

И только выскочив на улицу, сообразил, что он имел в виду.

* * *

Двигатель почти не слышен, машина идет на небольшой высоте. Вместо кресел ряды жестких скамеек. Но места много, вертушка, рассчитанная на сорок здоровенных роторщиков, легко вместила сорок девять обычных горожан. Дети, правда, распоясались, начали скакать по скамьям, но дед Тарас быстро их приструнил.