Ашотик вел машину уверенно, что-то напевая на незнакомом языке. Рядом, в кресле второго, сидел дядя Саша и всматривался в планшет, по которому ползла зеленая точка. Мы поднялись над туманом, и далеко впереди показались горы.

Я пристроился рядом и закрыл глаза.

Пожарный подъемник вмещал трех человек, эвакуация немного затянулась. Как они все втиснулись в помещение метеостанции и умудрились ничего не сломать – до сих пор не понимаю. Одним словом, мы постепенно переправили всех вниз, и когда вышли из тумана к вертушке, все было устроено в лучшем виде. Заправщики со связанными руками сидели на полу туалета, а пандус вертушки гостеприимно опущен.

Ашотик вернул мне шокер, а дед Тарас спросил, не нашел ли я майора? Нашел, ответил я, он не придет. Дед ничего не сказал.

Жаль, что Петровы исчезли. Было бы красиво. Очень в духе сериалов: умненькие дети, девочка и мальчик, Юля и Денис, то есть Антон, да какая разница, вместе летят навстречу солнцу или там к далекому горизонту. Символ рода – надежда на лучшее будущее. Ой, не могу, от пафоса аж глаза щиплет…

Когда-то Дима жаловался, что сейчас нет героев. Может, оно и к лучшему. Где герои, там бардак. А мне нужна воля, а не хаос. Герои всегда норовят оплатить чужие долги, а разве это правильно? Все-таки, как говорил Гамлет, рассекая из плазмотрона Стальную Офелию, воля – не делать, что хочешь, а не делать того, чего не хочешь. А как же долг? Не знаю. За чужие долги расплачиваться тоже неправильно.

Наверное, последние слова я произнес вслух, потому что дядя Саша вдруг сказал:

– Чужих долгов не бывает.

Не открывая глаз, я покачал головой.

Не знаю. Сейчас все эти высокие слова – от усталости и стресса. Деньки выдались лихие. Надо думать о том, как устраивать жизнь на новом месте. Остальное приложится. И кто знает, может, когда-нибудь эта вольная жизнь мне надоест, и я вернусь, найду Диму, и мы вместе посмотрим, можно ли сыпануть еще немного песка в буксы…

Сигнал тревоги пришел слишком поздно. Теперь уже никто не узнает, вышли из строя сенсоры, десятилетиями болтающиеся без профилактики на дальних рубежах, или разладились детекторы гипертранзита в системе орбитальной защиты.

Фиолетовые вспышки в холодном сером небе увидели многие. Но только один человек понял, что они сулят колонии на Гиперборее.

Мастер Вааг был, наверное, самым старым из поселенцев. Вместе с моим отцом он участвовал в сражениях Четвертого Передела. Тогда погибли миллионы и миллионы людей, были испепелены десятки миров. А скольких уинки перебили наши каратели, никто и не считал…

После долгих и кровопролитных боев за центральные сектора наступило затишье. Схватка за сферы влияния оказалась слишком разорительной для всех. Ресурсы выбрали до самого донышка. Поэтому мирные договоры подписывали, переписывали, не понимая, чего добивается противник, но все же мелкие стычки в пограничных зонах обе стороны гасили быстро и беспощадно, чтобы они снова не переросли в большую войну. По слухам, правда, иногда пропадала связь с колониями на периферии второго галактического рукава, исчезали и колонии, но в спорных секторах часто шалили рейдеры мародеров, списывали на них…

Колонию на Гиперборее основали более сорока лет назад, сразу же, как настало мирное время или по крайней мере то, что мы называли миром. После краткого образовательного цикла меня, четырнадцатилетнего бездельника, отец пристроил к Мастеру Ваагу. Мне-то хотелось в управленцы или, так и быть, старостой купола. Но для конкурсных вакансий требовалось не вылезать из учебного блока, проходить долгие, нудные испытания без всякой гарантии на приличную должность и, главное, красивый шеврон. А в это время мои сверстники уже при деле, пользуются уважением колонистов, девушки приглядываются к ним, выбирая, с кем просто повеселиться, а с кем завязать семейные узы. Нет, долгая учеба не по мне, решил тогда я, и никогда не жалел об этом.

Зимние месяцы на Гиперборее тянутся бесконечно. Но потом грозы над перевалами, тысячами молний возвещают начало сезона теплых дождей, в ливневых струях быстро тает многометровый снежный покров, долина внизу превращается в озеро. Жизнь его коротка. Вскоре вода сносит ледяные заторы, озеро растекается ручьями и речками, оставив после себя толстый слой плодородного ила. Три, а то и четыре урожая масличного тростника можно снять, пока не вернутся холода. А к этому времени уже много-много маленьких колонистов возвещают своим криком о том, что колония растет и скоро понадобятся новые помещения. Так что работы нам с Ваагом всегда хватало.

Поселение располагалось на четырех пологих холмах. Жилые купола, которые ярус за ярусом заселяли семейства, старые и новые, примыкали друг к другу. К соседним куполам вели переходы, зимой там было не протолкаться. В теплое же время дети любили носиться на роликах по их длинным пустынным тоннелям.

Как только погода позволяла нам выйти на поверхность без терморобы, в которой много не наработаешь, мы с Мастером брались за сборку жилья. Вскрывая очередной контейнер, Вааг долго разглядывал плотно прижатые друг к другу упаковки с универсальными панелями, цеплял наугад лапу манипулятора к ближайшей упаковке, а потом долго ворчал, если конфигурация панели его не устраивала.

Выпотрошенные контейнеры оттаскивали тягачом в долину. Их огромные пустые кубы приспосабливали под хранилища сырья, ангары для полевой техники или укрытия от дождя. В каждом из них могли встать, не потеснив друг друга, с полтысячи колонистов.

Да столько человек и не набралось бы в первые годы поселения! Я поначалу удивлялся, зачем доставили такую гору контейнеров, составивших еще один холм, пятый. Но через несколько лет, когда я уже гордо носил на левом плече шеврон Механика, меня заботило, что мы будем делать, когда иссякнут запасы универсальных панелей.

Из двенадцати конфигураций упов составляется жилье на любой вкус – от прямоугольных коробок, которые предпочитали потомки беглецов со Старой Земли, до овальных или сотовых блоков для переселенцев с освоенных миров Федерации.

Панели квадратные, прямоугольные, угловые, ровные и изогнутые, некоторые с прозрачными вставками из небьющегося лексита, пяти– и шестиугольные… Толщина у всех одинаковая – пятнадцать сантиметров. Впрочем, даже полуметровые квадратные упы мы поднимали вдвоем без особого труда. Частенько приходилось монтировать вручную целые секции – манипуляторы всегда нарасхват, особенно на полевых работах во время сбора урожая.

Матовые поверхности трудно, практически невозможно поцарапать или испачкать. Из таких же панелей собраны купола. Карбоновая пленка хорошо держала перепады температуры, сырость и палящее солнце ей нипочем. Но все же после того, как сдирали шершавый пластик упаковки, надо внимательно следить, чтобы на торцы не попал мусор.

Я пересчитывал разноцветные заглушки стыковочных узлов, симметрично располагавшихся на торцах, проверял на совместимость разъемы энергопроводки, вытягивал телескопические муфты вентиляционных контуров… Сперва у меня просто рябило в глазах от выступов, контактных щеток, дырок самого разного диаметра и арматурных стержней, проходящих сквозь легкий, но очень прочный материал панели. Вскоре я научился с одного взгляда определять, какими упами можно закруглить стену, как быстро нарастить секцию или даже ярус, надо ли ставить заглушки и почему нельзя трогать игольчатые контакты, даже если питание еще не подключено. Мне нравилось ритмическое пощелкивание стыковочных узлов, когда шла стяжка захватов. Мне казалось, я уже все знаю… до первого некондиционного упа.