вопрос можно разделить на десятки подтем, но пропасть между ними была не настолько велика… Или это лишь его собственная ошибочная оценка?

– И вот, исходя из этого, – продолжал Теллер, – я чувствую, что хотел бы видеть жизненно важные интересы этой страны в руках, которые лучше понимаю и, следовательно, которым больше доверяю. В этом очень ограниченном смысле лично я чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы государственные дела находились в других руках.

У Оппи екнуло сердце. Он почувствовал себя… наверное, так же, как должен был чувствовать себя Шевалье, узнав, что Роберт выдал его властям. К горлу подступила горечь.

Несомненно, этого было достаточно. Робб наверняка получил все, что ему требовалось. Но нет. Этот подонок оказался ненасытным.

– Доктор, я хотел бы еще раз спросить вашего экспертного мнения. Как вы считаете: если доктор Оппенгеймер проведет остаток своей жизни на рыбалке, это как-то повлияет на атомную энергетику и термоядерные программы?

«Иисус Христос! – подумал Оппи. – Вот же сукин сын!»

– Вы имеете в виду: с настоящего момента?

– Именно так, сэр.

Громоздкая туша Теллера снова пошевелилась на стуле.

– На этот счет я хотел бы сказать две вещи. Что касается КАЭ, то на рыбалку следует отправить ее подкомитеты в полном составе, чтобы они не мешали тем, кто занят настоящим делом. – Оппи увидел, что на лицах всех троих членов правления появилось обескураженное выражение. – Однако следует отметить, что общие рекомендации, которые, насколько мне известно, чаще всего исходили от Оппенгеймера – и я имею в виду не только и даже не столько тематику термоядерного синтеза, но и другие случаи, – как правило, мешали, а не помогали, и поэтому я думаю, что дальнейшая работа доктора Оппенгеймера в комиссии была бы бесполезна.

Робб хотел было заговорить снова, но председатель Грей поднял руку.

– Считаете ли вы, что предоставление допуска доктору Оппенгеймеру поставило бы под угрозу обороноспособность и безопасность страны? – прямо спросил он.

Теллер некоторое время молчал, а когда он наконец заговорил, Оппи показалось, что в его хриплом голосе послышались нотки раскаяния, как будто его старый коллега понял, что, кажется, зашел слишком далеко.

– Я полагаю – и это всего лишь вопрос личной убежденности, мое мнение не опирается на какие-либо определенные знания или конкретную информацию, – что характер доктора Оппенгеймера не позволит ему сознательно и добровольно сделать что-то такое, что могло бы поставить под угрозу безопасность этой страны. Поэтому, отвечая на ваш вопрос в той мере, в какой он может относиться к намеренным действиям, я сказал бы, что не вижу никаких причин ограничивать допуск.

Оппи не заметил того, что надолго задержал дыхание, и сейчас у него неожиданно вырвался вздох облегчения.

Но, черт возьми, оказалось, что Теллер сказал отнюдь не все.

– Но если речь идет о мудрости и осмотрительности, то, оценивая его поступки после 1945 года, я должен сказать, что будет разумнее не давать ему допуска. – Он помолчал несколько секунд и добавил почти жалобным тоном: – Вы позволите мне ограничиться этими комментариями?

Грей сказал: «Да» и отпустил Теллера. Оппи много раз видел, как тот поднимался с места. Для Теллера с ногой-протезом это всегда было очень нелегкой задачей. В конце концов он все же поднялся. Оппи ожидал, что Эдвард направится прямо к двери, но, к его изумлению, тот повернулся и пошел к нему. Его лицо с бледными глазами, окруженными набрякшими веками под взъерошенными густыми бровями, нависло над Оппи.

– Я сожалею, – сказал он, протягивая руку.

Оппи уставился на ладонь, гораздо крупнее и мясистее, чем его сухая кисть. Но ведь сейчас обсуждали именно его характер, и ему оставалось только взять ее.

– После того, что вы говорили только что, – ответил он, – я сомневаюсь, что понимаю эти ваши слова.

Теллер отпустил его руку, повернулся и, подволакивая искусственную ногу, пошел к выходу.

Глава 45

За моей историей скрывается другой сюжет. Если какой-нибудь репортер копнет достаточно глубоко, он обнаружит, что все это дело куда серьезнее, нежели просто мое отстранение.

Дж. Роберт Оппенгеймер

Теперь ему оставалось лишь вернуться в Принстон и ждать вердикта Совета по обеспечению благонадежности. Оппенгеймер был не в настроении заниматься административными пустяками. Он направился прямиком в угловой кабинет на втором этаже корпуса А, принадлежавший владениям возглавляемой Раби группы «Терпеливая власть», рассчитывая немного отвлечься.

– Что ж, – сказал Луис Альварес, расхаживая по гипотенузе между северным и западным окнами туда и обратно, – если мы намерены защитить Землю от фотосферной вспышки, нам нужно нечто такое, что будет оставаться неподвижным между Землей и Солнцем, загораживая Землю.

– Такой орбиты не существует, – возразил Оппи с долей того прежнего веселого злорадства, которое сплошь и рядом проскальзывало у него, когда он осаживал нахальных студентов. – Или, выражаясь более точно, существует только одна такая орбита, единственная орбита, по которой тело может вращаться вокруг Солнца ровно за 365 с четвертью суток – та, которую занимает Земля.

– А как насчет точки Лагранжа? – осведомился Раби, сидевший за единственным столом.

Оппи откинулся на спинку деревянного стула и кивнул. В любой системе, в которой маленькое тело находится под гравитационным воздействием двух больших, существует пять точек, в которых маленькое тело теоретически будет удерживаться гравитацией больших тел, хотя только две из этих точек стабильны в долгосрочной перспективе. В системе Земля – Луна стабильные точки находятся в определенных пунктах равносторонних треугольников, в двух вершинах которых находятся Земля и Луна.

– Между Солнцем и Землей правильно расположена точка L1, – сказал Оппи. – Это наилучшее место для щита, но эта точка нестабильна. Объекты в точках L4 или L5 будут держаться на установленном месте, но на расстоянии 400 000 километров впереди или позади положения Земли на ее орбите вокруг Солнца. Для щита это не годится.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Альварес. – Тогда предположим, что в будущем, когда до солнечного взрыва останется не так уж много времени, у нас появятся действительно большие термоядерные бомбы – если Теллер добьется своего, мы их обязательно получим. И предположим, что, должным образом запустив такие бомбы в само Солнце, мы несколько подкорректируем дату взрыва, чтобы она пришлась на такой день, когда крупное природное небесное тело будет закрывать Землю от Солнца.

– Солнечное затмение! – провозгласил Раби.

– Именно так, – сказал Альварес. – Пусть мы не в состоянии предотвратить вспышку, но, возможно, нам удастся с приемлемой точностью подправить момент события. И если получится передвинуть вспышку на время полного солнечного затмения, Луна примет на себя ее основной удар и, возможно, защитит Землю.

– Но ведь полным затмение бывает только в очень узкой полосе, – возразил