Родители жениха устроились вместе на стульях с другой стороны прохода, и оба казались не слишком довольными предстоящей церемонией. Кларинда подозревала, что слезы, которые мать Макса проливала в носовой платочек с монограммой, не были слезами радости. Герцог и герцогиня всегда надеялись, что их любимый старший сын женится на девушке, занимающей такое же высокое положение в обществе, как и он, а не на простой наследнице, отец которой сколотил состояние, занимаясь торговлей. Когда герцог утешительно не похлопывал герцогиню по руке, он то и дело проверял золотую цепочку своих карманных часов, словно убеждаясь, что Люк их не украл.

Для цыгана и бывшей наложницы Люк с Ясмин выглядели просто прекрасно. Кларинде пришлось отдать Ясмин часть своего гардероба, чтобы та не разгуливала по дому в своей коллекции прозрачных вуалей и в паре сандалий. Для участия в церемонии Ясмин, разумеется, выбрала бальное платье с низким декольте, которое совершенно не подходило для утреннего времени и к тому же оказалось мало ей на три размера. Она то и дело одергивала лиф вниз, и Кларинда уже начала опасаться, что груди Ясмин выпрыгнут наружу еще до начала церемонии. Вероятно, того же самого боялся и степенный викарий, который, похоже, был на грани апоплексического удара.

Кларинда уже поймала Ясмин на том, что та строила глазки ее отцу. По ее телу пробежала дрожь, когда она представила себе, во что превратилась бы ее жизнь, если бы Ясмин стала ее мачехой. Если Люка и беспокоили столь откровенные попытки Ясмин найти себе богатого мужа, то по его виду этого было не прочесть, тем более что как раз в это мгновение он подмигивал хорошенькой горничной, сидевшей в уголке. От его бесстыдного флирта веснушчатое личико девушки покрылось ярким румянцем.

Бросалось в глаза то, что в комнате пустовал лишь один стул.

Даже сейчас, видя, как блестят глаза Макса, Кларинда не смогла бы сказать, чему он радовался больше — то ли тому, что их свадьба наконец-то состоится, то ли тому, что его брат в конце концов взялся за ум и покинул сцену до начала действия.

Кларинда глубоко вздохнула, что было не так-то просто сделать из-за тесного корсета. Поскольку зима началась рано, у нее даже не оказалось нормального букета. Одному из садовников удалось срезать для нее лишь несколько фиолетовых анютиных глазок. Кларинда не переставала удивляться тому, что ее руки совсем не дрожат. И уже начала спрашивать себя: неужели она будет чувствовать себя так до конца жизни? То есть вообще ничего не чувствовать?

Она действительно любила Макса как друга и была благодарна ему за все, что он для нее сделал. Но между ними не было любви. Возможно, если бы она не повстречала Эша, то и не почувствовала бы никакой разницы. Жила бы себе в тихом довольстве, как жили многие ее знакомые. Кларинда не могла припомнить, чтобы хоть одна из них испытывала большую страсть к своему мужу.

Почему-то перед ее внутренним взором появилось улыбающееся лицо Поппи, и сердце Кларинды заныло от боли.

Может, ей стоит смириться с тем оцепенением, которое охватило ее, когда она распрощалась с Эшем у могилы их сына? Разве это не лучше, чем чувствовать, как ее пульс буквально взрывается каждый раз, когда он входит в комнату, и вечно желать того, что она испробовала лишь дважды? Разве не лучше вообще ничего не чувствовать, чем рисковать всем?

Кларинда наконец приблизилась к алтарю. Когда она подошла к Максу, он взял ее за руку и серьезно ей улыбнулся.

Викарий открыл молитвенник и откашлялся. Он уже было открыл и рот, но тут двустворчатые двери, расположенные в конце комнаты, распахнулись и в гостиную быстрым решительным шагом вошел Эштон Берк.

Пальцы Макса сильно сжали ее руку, а Кларинда почувствовала, как ее оцепенение вмиг исчезло. Сердце подскочило у нее в груди и застучало громко, как барабан. Прижав руку с букетом к животу, Кларинда пожалела о том, что попросила горничную так туго зашнуровать ей корсет, чтобы она смогла влезть в бронзовую шелковую тафту. Перед ее глазами заплясали какие-то пятна, и на мгновение ей показалось, что она готова сделать какую-нибудь глупость — упасть в обморок, например.

Сюртук Эша был расстегнут, и в распахнутом вороте сорочки виднелась мощная загорелая колонна его шеи. Ему было просто необходимо побриться и подстричься. Он не мог бы выглядеть хуже, даже если бы спускался по сходням пиратского корабля.

Отец Кларинды встал, размахивая своей тростью.

— Какого дьявола он тут делает? — воскликнул он.

— Я бы тоже очень хотел это знать, — проговорил Макс, когда Эш остановился в середине прохода к алтарю.

— Я понимаю причину вашего возмущения, сэр, — обратился Эш к отцу Кларинды, поднимая руку в знак тишины. — После того горя, которое я причинил вашей дочери, вы имеете полное право позвать своего егеря и попросить его застрелить меня. Будь я на вашем месте, я поступил бы именно так. Боже, да я непременно пристрелю каждого, кто посмеет прикоснуться к нашей Шарлотте хотя бы пальцем, прежде чем ей исполнится двадцать пять… нет, тридцать пять лет.

— А кто такая Шарлотта? — спросил Люк, недоуменно хмурясь.

— Моя дочь, — ответил Эш. — Наша дочь. Та дочь, которую мы с Клариндой обязательно произведем на свет после того, как поженимся.

— Она не выйдет за тебя, — промолвил Макс. Вид у него был такой, будто он сам с радостью пристрелил бы Эша. — Она выходит замуж за меня.

— Это верно, — согласилась Кларинда, выпрямляясь в полный рост и награждая Эша самым высокомерным из своих взглядов. — Я не выйду за тебя замуж. Я выйду за него, — добавила она, указывая кивком головы на Максимилиана.

— Я был чертовым идиотом, когда не попытался остановить твою прошлую свадьбу. И если ты считаешь, будто я стану наблюдать за тем, как ты выходишь замуж за моего брата, то ты еще глупее, чем я был раньше, — проговорил Эш.

Настала очередь герцога вскочить на ноги.

— Немедленно прекрати нести чепуху, Эштон! Ты ставишь себя в идиотское положение! Ты позоришь всю нашу семью! — Он с отвращением покачал головой. — Впрочем, увы, уже не в первый раз.

Эш посмотрел отцу в глаза.

— Прошу прощения, ваша светлость. Знаю, что все это вас шокирует, однако я впервые пытаюсь поступить по совести и чести. Боюсь, у мисс Кардью нет выбора, — заметил Эш. — Я ведь уже скомпрометировал ее. Дважды. Хотя… вообще-то четыре раза, если считать ту ночь в пустыне. — Повернувшись к Кларинде, Эш наградил ее ленивой улыбкой, от которой у той в туфельках подогнулись пальцы. — Что, если я скажу четыре с половиной?

Герцогиня громко вскрикнула.

— A-а, мама, привет! — радостно поздоровался Эш. — Ты отлично смотришься в своем нарядном платье.

— Ты… — Макс с рыком бросился вперед.

Схватив жениха за руку, Кларинда изо всех сил потянула его к себе, заставляя либо остановиться, либо потащить ее за собой.

Она едва узнавала Макса. Его красивое лицо исказилось чудовищной гримасой, а верхняя губа скривилась от ярости.