– Влад, ты же понимаешь, что наш совместный успех зависит только от тебя. – Новак сдержал разочарованный глубокий вдох-выдох, временно отвлёкшись от моей вип-персоны, пока неспешно едва не с аристократической грацией усаживаясь в рабочее кресло за рабочий стол. – Точнее от твоего желания идти мне навстречу. Твоё ближайшее будущее зависит от моего профессионального заключения. Я уже какой тысячный раз тебе об этом говорил. И, нет, это не шантаж, как ты постоянно любишь это называть. Я не получаю никакого удовольствия наблюдая за тем, как ты изгаляешься здесь передо мной в попытке пересидеть очередной сеанс за бессмысленной болтовнёй ни о чём. Разве тебе самому неинтересно избавиться от своей проблемы, а перед этим найти её главный источник.

– А разве мы не избавились от неё туеву кучу лет назад, когда отец начал гонять меня сюда к вам буквально со школьной парты? Или всё ваше лечение оказалось до одного места? Неужели, мы попросту теряли зря время и деньги Мареша старшего? Тогда чья на самом деле здесь вина?..

– Влад, ты опять пытаешься уйти от прямых ответов и переложить всю вину на меня. Мы тоже это проходили далеко не одну сотню раз, нарезая круги вокруг одного и того же места, практически каждую встречу.

Док тоже решил откинуться в расслабленной позе в глубине мягкой спинки кожаного кресла, разложив локти по подлокотникам и временно скрестив пальцы над плотным, но ещё далеко не пивным животиком. Эдакий снисходительный жест с традиционной подготовкой к очень долгой и, скорей всего, неизбежно нудной беседе.

– Ты же не можешь этого не понимать, того, что твоя проблема никуда не денется, если ты её будешь и дальше старательно от нас скрывать. Да, ты не ослышался. Я сказал нас. Поскольку ты хочешь убедить, прежде всего, себя самого в том, что её вроде как вообще не существует. А это уже далеко не небезопасный звоночек, Влад.

– Вы так говорите, будто, так называемая вами проблема, может кому-то чем-то серьёзно угрожать. Возможно даже мне самому. Но я что-то не припоминаю не единого случая из своей прошлой жизни, чтобы я представлял для кого-то едва не смертельную опасность. Тем более в подростковом возрасте. Сейчас-то я прекрасно понимаю нездоровое пристрастие некоторых лиц выявлять среди школьников подозрительно большое количество шизофреников, чтобы потом «лечить» их шоковой терапией или просто усмирять столь незатейливой процедурой вне уроков. Но мы с вами вроде как уже давно не в школе и не колледже. Я взрослый, давным-давно сформировавшийся, самодостаточный с немалым жизненным опытом за плечами здоровый мужик. Мне не нужно впаривать всякую чуйню на счёт детских комплексов и застарелых психотрамв, которые теперь мне якобы мешают жить! Я лично как раз ни на что не жалуюсь! И чувствую себя, не передать словами, как прекрасно и, зашибись, как здорово. Вы отлично знаете, почему я тут. Тогда чему удивляетесь и чего конкретно ждёте?

– По-твоему, если бы всё было именно так, как ты описываешь, я бы и сам не захотел от тебя избавиться, как можно скорее? Ты не тот пациент, Влад, с которым бы хотелось проводить всё своё профессиональное время, а иногда и свободное. Неужели ты не понимаешь, что сам оттягиваешь и своё выздоровление, и шанс уйти отсюда, если и не навсегда, то хотя бы надолго.

Восхитительно! Что тут скажешь. Думаете, легко вести беседу с одним из умнейших в этом треклятом городе заговорщиков, цель которых более, чем очевидна? Что бы я не сказал и не сделал впоследствии, результат будет тот же. Они заставят меня признаться в моей несуществующей проблеме, после чего обязательно посадят на какие-нибудь убойные транквилизаторы от якобы регрессировавшей шизофрении. А иначе… дело может закончиться керосином… Точнее клиникой.

Я уже говорил, почему так старательно избегаю личных встреч с собственным папенькой? Ну, так вот, это одна из главных причин, берущая свои бесконечно длинные и пугающе витиеватые корни ещё из очень и очень далекого детства.

Every breath you take / Каждый твой вздох

Every move you make / Каждое твоё движение

Every bond you break / Каждая разорванная тобою связь

Every step you take / Каждый твой шаг

I'll be watching you / Будут под моим наблюдением

Every single day / Каждый божий день

Every word you say / Каждое сказанное тобой слово

Every game you play / Каждая твоя игра

Every night you stay / Каждая прожитая тобой ночь

I'll be watching you / Будут под моим наблюдением

Oh can't you see / Разве ты не видишь

You belong to me? / Что принадлежишь мне?

How my poor heart aches / И как болит моё бренное сердце

with every step you take / с каждым твоим шагом

«Every breath you take» (the Police)

***

Видел бы меня доктор Новак сейчас, буквально через несколько часов после нашей мозгодробительной встречи, наверное, точно бы вызвал по мою душу бригаду санитаров, вкатав попутно лошадиную дозу какого-нибудь убойного успокоительного или просто демидрола. Я же так рьяно перед ним отрицал в себе наличие каких-либо признаков шизофрении. Бил себя пяткой в грудь, клялся едва не на крови. А теперь что?

Теперь меня можно смело записывать в одержимые маньяки, преследующего по пятам ни в чём не повинную жертву.

И, да, я действительно это делал. Причём в заранее подобранной для этого засаде. Правда, не в кальсонах, не с приколотой к исподнему иконкой и не со свечкой в руках, но сам факт. Пока ещё в брендовом костюме за десять тысяч евро и сидя на водительском кресле серебристого суперкара Vantage от Астон Мартин.

Припарковался я заранее рядом с огромной площадкой современного культурного центра где-то за несколько минут до того, как снова связался по мобильному с Серой Шапочкой. По моим расчётам, она должна была уже вот-вот подъехать сюда на такси. Поэтому так старательно и всматривался в проезжающие мимо авто, слабо надеясь на то, что она всё-таки не обратит внимания на мою машину. А если и обратит, то не свяжет её со мной.

До сего дня я ещё никуда не возил её в своём бондовском любимчике. Но это не значило, что она могла не знать о его существовании, как и о том, кому именно принадлежала эта лимитированная модель элитного суперкара. Подобные вещи крайне сложно обойти стороной и не заметить буквально в упор. Впрочем, как и тех, кому они принадлежали. И это сказано, заметьте, не без ложной скромности.

«Надеюсь, я не пожалею об этом на всю свою оставшуюся жизнь.» – Анна не отключалась от нашей прямой связи всё то время, пока я её дистанционно вёл по нужному мне маршруту. Для этого ей пришлось подключить к своему сотовому (по моей же просьбе) наушники с микрофоном, то и дело отвечая на мои приказы подобными сдержанными высказываниями нескрываемого недовольства.