– Да, я к Ирине, – ответил Гуров. – Ирина… Ирина… – Он открыл папку, которую, как работник собеса, предусмотрительно захватил с собой, и стал сосредоточенно перебирать бумаги, делая вид, что ищет какой-то документ. – Вот досада, забыл фамилию…

– Семенова, – подсказала женщина. – Семенова Ирина Владимировна. А вы не из ЖКУ случайно?

– Нет. Я из собеса. Хотел выяснить насчет дотаций. У нас тут с данными возникла небольшая путаница, вот приходится ходить, разбираться. Да, действительно… – Лев сделал вид, что нашел наконец необходимую бумажку. – Семенова Ирина Владимировна. Все правильно. У нее ведь сын, если я не ошибаюсь.

– Сын? – с некоторым недоумением переспросила женщина. – Ну да, был и сын. Только… убили ведь его. Андрюшку-то. Да, убили. Год уж почти прошел. Вот так.

– То есть как убили? – растерялся Лев.

– А вот так вот. Был человек – и нету. С дружками, видать, повздорил. Иришка подробностей-то не рассказывала, намеками только говорила, вроде денег он там кому-то был должен. Видать, много. Вернуть-то сразу не мог, известно, какие у них доходы. Да он и не работал почти, Андрей-то. Иринка, она баба правильная, с утра до ночи всю жизнь вкалывала. Да и сейчас продолжает. А что? Есть-пить надо. Капиталов больших мамка с папкой не оставили, так что приходится самой крутиться. Вот она и крутится. А Андрюшка у нее не такой был. Непутевый. На какую работу ни устроится, все ему не так. Правильно, на работе ведь работать надо, а ему бы все только лясы точить. Посмотрит-посмотрит, да и уволится. Штук пять он этих работ сменил, если не больше. Все искал, где за просто так деньги платить будут. Да, видать, за просто так платить-то мало охотников.

– А вы… извините, не знаю имени-отчества…

– Тетя Клава я, – представилась женщина. – Клавдия Петровна, если по правильному-то. Да меня все тетей Клавой зовут, по отчеству никто не называет. Я уж привыкла, – снова обезоруживающе улыбнулась она.

– Клавдия Петровна, а вы Ирину давно знаете?

– Иришку-то? Да с малых лет. Они когда с родителями сюда переехали, она еще в школу ходила. Тоже работяги были, с утра до вечера вкалывали. Меня всегда просили присмотреть за ней, за Иришкой-то. Суп там разогреть или еще чего. Попросят, ну я и сделаю. А чего? Мне нетрудно. Потом померли они у нее оба. В одночасье почти. Она как раз школу оканчивала. Как аттестат получила, сразу работать пошла. А куда денешься? Жить-то как-то надо. А потом вот с Васькой с этим связалась. На свою голову. Сначала вроде ничего, не сильно он заливал. Все как у людей у них было. Поженились, ребенка родили. А потом как стал он в запои ударяться, так Иринка свету невзвидела. Каждый день пьянки, каждый день скандалы. И обзывал ее как попало, да и поколачивал.

– Да вы что? Неужели бил? – изумлялся Гуров. – А что же она в полицию не обращалась?

– А какой в ней толк, в этой милиции? Я и сама сколько раз участкового вызывала. Ну и чего? Придет он, всех поспрашивает, в бумажку запишет, да и был таков. Я, дескать, факт зафиксировал. Будем думать.

– То есть фактически защитить Ирину от издевательств было некому?

– Известно, некому. Ни братьев, ни сестер, родители померли. Кому же здесь защищать. Мы по-соседски пытались тоже говорить ему, Ваське-то. Да что толку? Пьяному человеку говори не говори – все едино. Только Бог, видать, есть на земле. Недолго он попраздновал, Василий-то наш. Как-то на опохмел денег у него не случилось, а жажда, видать, не на шутку мучила. Ну и купил какой-то дряни. Выпил, уснул, да и не проснулся больше. Грешно, наверное, так говорить, только мы как похоронили его, так прямо перекрестились тут все.

– Отмучились? – понимающе усмехнулся Гуров.

– Вот-вот, – подхватила Клавдия Петровна. – Именно – отмучились. Особенно Иришка, бедная. С месяц еще потом синяки у нее проходили. Да только тоже недолго отдыхала. Только закончил муженек куролесить, года не прошло, как сынок сюрпризы выдавать начал.

– А с ним-то что не так было? Тоже, что ли, пил?

– Да нет, и не пил особенно. Так, по праздникам. Такого, чтоб как у Васьки, за ним не водилось. У него другое было, все мечтал большой куш сорвать. То в лотерею все деньги просадит, в надежде сразу главный приз выиграть, то еще что-нибудь придумает. Такого, чтоб заработать пойти, этого ему в голову не приходило. Правильно, там же сразу миллион не заплатят.

– А ему хотелось все и сразу?

– Вот-вот. Мечтатель. В общем, непутевый он у нее вышел. Весь в папку. И закончил так же. По-глупому пропал. Связался с компанией какой-то, по целым дням пропадать начал неизвестно где. А потом и вовсе… на «нет» сошел. Иришка, она подробностей-то не рассказывала, но, видать, тоже там непросто было. В последние дни она прямо сама не своя ходила, аж почернела вся. Я было спрашивать, что да как. Мол, может, помочь чем. А она только рукой отмахивается. Дескать, уже не поможешь. А когда милиционер-то к нам пришел допрашивать, тогда и узнали. Убили его в электричке. В спину ударили. Ножом или отверткой, я толком и не поняла.

После этих слов Клавдии Петровны Гурова оставили последние сомнения. Дело об убийстве сына высокопоставленного чиновника Дениса Зарубина, а также еще трех человек было раскрыто. Оставалось только разработать план задержания и заключить виновную под арест.

Но, несмотря на то что в сенсационно короткие сроки удалось раскрыть практически безнадежный «глухарь», Гуров почему-то не чувствовал себя триумфатором. Печальная предыстория Ирины, ее несчастливая судьба и общая незавидная обстановка, в которой протекала ее жизнь, невольно вызывали сочувствие и жалость.

«Понятно, что никакой она не маньяк, эта Ирина, и нет у нее никакой одержимости, – с грустью думал Лев. – Единственное «отклонение», которое имеется в ее надорванной психике, – это обида на весь мир, засевшая в самых темных глубинах подсознания и прорывающаяся вовне таким вот фатальным образом. Если бы в свое время с ней поработал опытный психолог, возможно, этих уродливых проявлений удалось бы избежать, и четыре молодых парня остались бы живы. А теперь… что уж теперь говорить. Теперь ничего не изменишь. Мало того что в начале жизнь счастьем не баловала, так еще и остаток ее придется провести за решеткой. Вот такая судьба…»

Поблагодарив Клавдию Петровну за подробный рассказ, Гуров стал прощаться.

– А вы зачем приходили-то? – вдруг спохватилась она. – Я, старуха, заговорила вас, а у вас, наверное, дело какое важно было? Может, Иришке что передать?

– Да нет, не нужно. Я ведь сказал, путаница у нас с данными. По документам у Ирины вашей сын несовершеннолетний, и, как мать-одиночка, она имеет право на дотацию. Вот я и пришел выяснить. А видите, как получилось. Сын у нее, оказывается, вполне взрослый. И даже уже… ушедший в мир иной. Устаревшие, оказывается, у нас данные.

– Да, это точно, что устаревшие, – усмехнулась Клавдия Петровна. – Ему уже двадцать восемь было, Андрюшке-то. А вы – несовершеннолетний. Вполне он совершеннолетний был. Непутевый только. Весь в отца.