— Неужели Лялькины картины всплыли? Ленечка, признайся, правда всплыли? Через два с половиной года?

— Ничего не знаю, — буркнул Корнеев, — детали тебе генерал изложит. И не голоси до поры до времени, а то своего благоверного разбудишь!

— Он уже не спит, на кухне с матерью разговаривает.

— Наш человек! — констатировал полковник и добавил: — За тобой генеральский лимузин пришлют. Водитель позвонит, когда подъедет.

— И на том спасибо! — съязвила Даша. — С почетом повезут… Все менты навытяжку стоять будут.

— Естественно! По заслугам и почет! — отозвался весело Корнеев. — Впрочем, тебе не привыкать в шикарных лимузинах раскатывать. Слышал, Алексею в Питере генерала присвоили?

— Присвоили, но на что ты намекаешь? — теперь обиделась Даша. — К твоему сведению, у него нет шикарного лимузина, и он не великий любитель возить жен на служебных машинах.

— А я что говорю? Наш человек, хотя и сел в важное кресло! Скажи, Сергей Кужугетович[7]не собирается земляка в Москву перетащить?

— Ему и в Питере хорошо, при том что переезд Алексея в Петербург не связан с землячеством. Будто не знаешь, что он перевелся по семейным обстоятельствам.

— Да уж, как нитка за иголкой. Такого мужика из края увела! В этом плане у тебя уникальные способности, Дарья Витальевна!

— Ты на что намекаешь? — насторожилась Даша.

— На то и намекаю, — вздохнул Корнеев, но уточнять не стал, лишь вздохнул тяжело: — Ладно, закругляюсь, а то у меня люди под дверью… Но смотри не проспи и запомни, в двенадцать ноль-ноль…

— На рандеву к Полевому, — закончила фразу Даша. — Запомню и не просплю. Все равно сон перебил!

Она надела халат и вышла из спальни. Алексей и впрямь пил чай на кухне. Но в одиночку. Правда, рядом стояла чашка с недопитым чаем.

— Где Марфа Артемьевна? — спросила Даша, усаживаясь напротив.

— Павлик заплакал, и она ринулась к нему, — улыбнулся Алексей. — Баюкала его, баюкала и сама заснула. Тоже ведь ночь не спала. Спрашивала, когда в Сафьяновскую собираемся? Не хочет она нам сына отдавать! Говорит, замучаем ребенка в суете. Не дай бог, сглазит кто!

— Так она не поедет с нами на открытие музея? — удивилась Даша. — Мира Львовна ее ждет, потом хор ветеранов… Она же поет в нем…

— Сказала, что внук дороже. А церемонию посмотрит по телевизору. И Мире Львовне уже успела позвонить, извинилась.

— Я до сих пор поражаюсь их дружбе с Мирой. Та по характеру волчица, одинокая старая волчица. Как ее Марфа Артемьевна укротила, понятия не имею?

— Ты плохо знаешь матушку. Она с кем угодно общий язык найдет. Любого интеллектуала заговорит и на лопатки положит, не смотри, что образования кот наплакал. Ты попросила ее Мире Львовне помочь, вот она и выполнила твой заказ. И надо сказать, обе старушки поработали на славу. Матушка пускай музейным делом сроду не занималась, но, как большой спец по крупнорогатому скоту, всех местных чинодралов в бараний рог скрутила. Она тут успела кое-что поведать из этой эпопеи. И как дом Арефьева пытались отобрать под нелепым предлогом, и как коммерсанты подкатывали…

— Алеша, ты забываешь, что я в курсе этих проблем. В Краснокаменске я бывала гораздо чаще, чем ты обедал дома. — Даша с обидой посмотрела на него. — Мира держала меня в курсе, и воевать приходилось не только в крае, но и в столице…

— Ладно, оставим этот разговор, — сказал Алексей миролюбиво. — Я знаю, музей — больная тема для тебя. Но все хорошо, что хорошо кончается. Завтра открытие, первые Арефьевские чтения и, дай бог, не последние. Ты созванивалась с оргкомитетом?

— С Татьяной, что ли? — вздохнула Даша. — Она еще вчера передо мной отчиталась. И хотя мероприятия проходят в рамках губернаторской программы, она знает, я не терплю халтуры и равнодушия. Конечно, если за дело берется Танька, все будет достойно, но душа волнуется: накладок, понятное дело, не избежать.

— Оставь волнения на долю оргкомитета. Ты только гость праздника! Не переживай, отдыхай и наслаждайся! Павлик останется с бабушкой, ни хлопот тебе, ни забот!

— Я так не могу, — сказала Даша упрямо. — Обязательно найдутся те, кто постарается испортить праздник: напьются или драку начнут.

— Не паникуй раньше времени. Тебе ведь атаман обещал, что порядок вместе с милицией будут обеспечивать конные казаки.

— Обещал, но где гарантия, что казаки не напьются первыми? — вздохнула Даша и посмотрела на часы. — Да, только что звонил Корнеев. Через час за мной пришлют машину. Зачем-то я понадобилась Полевому и представителю Интерпола. Леонид сквозь зубы, но сказал, что за рубежом нашлись какие-то Гришины картины. Хотят со мной побеседовать.

— Почему именно с тобой, а не с Гусевым? С Олялей работал Михаил, а не ты!

Этого я не знаю, — Даша поднялась из-за стола. — Вероятно, с Манькой они тоже встретятся. Если не встретились уже. Сколько его таскали-мытарили по поводу Гришиной смерти и в прокуратуру, и в милицию, и в налоговую. Ежели б ты его увидел сейчас, не узнал. За эти годы Гусев похудел на полцентнера. Мне его жалко, только он со мной до сих пор не разговаривает, словно я виновата в его проблемах. Пусть скажет спасибо, что за решетку не угодил со своими махинациями. Вовремя раскаялся и все долги и штрафы по налогам заплатил. — Даша усмехнулась. — Танька тоже вовремя с ним разошлась! И весьма удачно прибрала к своим рукам издательство и прочую недвижимость. Михаилу оставила галерею. А он все дела запустил, за собой не следит, вечно небритый, желчный, обрюзг…

— Но ведь он женился на своей любовнице? Говорят, очень красивая молодая женщина.

— Которая по счету? — весьма ядовито справилась Даша. — Третья, четвертая или пятая? Они от него гуляют налево и направо, а Мишка пьет запоем да поколачивает их. Поэтому дамы сердца надолго под его крылом не задерживаются. А Танька, представь себе, сейчас не страдает. Похорошела, помолодела, любовник у нее недавно объявился, лет так на пятнадцать ее младше. И что удивительно, души в ней не чает.

— Ох, смотрю, не любишь ты Михаила! — засмеялся Алексей.

— А за что мне его любить? — удивилась Даша. — Я ведь не скрывала и в глаза ему сказала, что гибель Гриши на его совести. Прямо или косвенно, он в этом деле определенно замешан! Не мне судить, в какой степени, но замешан, без всякого сомнения! Как бы он ни крутил хвостом, я стопроцентно уверена: он оттого и пьет, что совесть нечиста. И дела у него наперекосяк пошли, потому что без Лялькиных картин его галерее полнейшая труба!

— Ладно, не злись! — улыбнулся Алексей. — Давай я тебя до управления подброшу.

— Не надо. Оставайся дома и хорошенько отдохни. После обеда поедем в Сафьяновскую. Я все-таки хочу заранее все посмотреть, поговорить с Мирой, с Татьяной. Завтра вряд ли получится.