Кто-то из них одним взмахом отрубил голову Эйдис, и она упала на пол, как скошенный полевой цветок. Несколько мгновений голова моей старшей сестры оставалась очень близко от шеи , поэтому она продолжала моргать, и судорожно дергала руками. Но потом чей-то тяжелый башмак отшвырнул ее голову на несколько футов прочь, и через несколько минут тело Эйдис застыло, а глаза ее закрылись.

Затем настала очередь Тинны. Она никогда не любила мечи и сражения, и старалась под любым предлогом улизнуть от тренировок.

Я и сейчас вижу ее стоящей посреди комнаты — маленькую, в ночной рубашке, с лицом белым, как полотно. Меч выпал из ее руки на пол. Какой-то воин грубо схватил ее и перебросил через плечо. Когда он, перешагивая через убитых, стал пробираться к выходу, несколько воинов моего отца преградили ему дорогу. Я видела, как они вонзили мечи ему в живот, выпустив наружу кишки.

Но чей-то другой топор отрубил голову Тинне. Самый большой и самый старый из захватчиков продолжал выкрикивать приказы. Он был все еще жив, хотя кровь покрывала его с головы до ног, так что даже боевой раскраски на лице не было видно. Он говорил на каком-то другом, незнакомом мне диалекте нашего языка, однако достаточно родственном, чтобы я понимала каждое его слово.

— Убейте их всех! Никого не оставляйте в живых! Даже детей! Даже один выживший может испортить всю их магию!

Хаакон упал на колени, сжимая в маленьких кулачках свой кинжал. Огромный человек бросился к нему, и мой брат инстинктивно сделал выпад, ткнув его в голень. В следующее мгновение мой младший брат тоже был мертв.

Моя мать все еще стояла посреди комнаты высокая, грозная, излучающая силу. Я видела, как еще одна молния просвистела в воздухе и ударила огромного захватчика прямо в глаз. С громким криком он отшвырнул топор, зажимая рукой выжженную глазницу. Но когда моя мать вновь воздела руки с зажатым в них амулетом, он вдруг с неожиданной прытью выхватил свободной рукой свой меч. Я почувствовала, как тело моей матери пошатнулось от удара, а потом медленно-медленно стало оседать на пол. Судорожно вцепившись в ее юбки, я зажмурила глаза, а мать упала на меня сверху. Я с силой ударилась головой о каменный пол, искры брызнули у меня из глаз, и кровавый кошмар комнаты заволокло туманом. Тяжелое тело матери придавило меня сверху, толстая шерсть ее платья мешала дышать. Я не могла видеть, не могла пошевелиться. Никто не слышал моих сдавленных криков. Потом в нос мне ударил страшный запах горящих волос, шерсти, кожи...

Не знаю, как долго я так лежала. Наконец, наступила тишина, но я продолжала лежать, хотя уже начала задыхаться. Дым лез в нос, обжигал горло. В конце концов я поняла, что уже не могу дышать.

Робким усилием я попыталась отодвинуть тело матери, но мне пришлось изо всех сил упереться ногами, чтобы сделать это. Оно медленно откатилось от меня.

Я открыла глаза. В комнате не было ни одной живой души. Вокруг меня лежали тела моих сестер и братьев. Лицо матери, все еще прекрасное, безмятежно смотрело на меня из другого угла комнаты. В коридоре тоже было пусто. Снаружи доносились удаляющиеся крики. Замок горел, комната была объята пламенем, и жар стоял почти невыносимый.

Очень медленно я поднялась на ноги. Я оцепенела — ничего не чувствовала, ни о чем не думала. В тот момент я сама была словно мертвая — может быть, они убили меня, и я теперь просто призрак? Но мне пришлось перешагнуть через тело Эйдис и через маленького Хаакона. Наверное, будь я призраком, я бы просто пролетела над ними.

Дверь в кабинет была разбита, сорвана с петель, и я направилась было туда, когда вдруг заметила краем глаза какое-то движение сбоку. Я повернула голову. Движение повторилось, и я поняла, что это отъезжает в сторону узкая каменная стена возле буфета. Когда она сдвинулась еще сильнее, я в страхе упала на пол, запутавшись пальцами в волосах Сигмундура, насквозь пропитанных кровью.

В щели показалось испуганное женское лицо. Обведя глазами комнату, женщина в ужасе прижала ладонь ко рту, сдерживая крик. И тут я ее узнала — это была Гильдун Харальдсдоттир, жена конюшего моего отца. Потом за ее плечом вырос и сам Стефан, ее муж. Лицо его потемнело от страха и горечи, и он скорбно положил руку на плечо Гильдун.

Я встала.

Они в страхе отпрянули назад, когда увидели меня, стоящую среди огня и мертвых тел. Потом, все еще не закрывая рта, Гильдун поманила меня рукой. Плохо понимая, что делаю, я медленно пошла к ней. Что-то хрустнуло у меня под ногой и, опустив глаза, я увидела золотую цепь, на которой мама носила на шее свой амулет. Амулет исчез, мамину шею перерубили мечом. Я шагнула к Гильдун, оставив цепь там, где она лежала.

Гильдун и Стефан нетерпеливо манили меня руками. Я никогда раньше не видела этой потайной двери и даже не знала о ее существовании. Но теперь, по прошествии лет, я понимаю, что именно поэтому мама собрала нас всех в этом кабинете. Просто все произошло так быстро, что она не успела отправить нас всех в секретный туннель, а может быть, вход в него открывался только изнутри. Не знаю. И никогда уже не узнаю.

Языки пламени лизали ковер у меня под ногами. Еще мгновение, и моя ночная рубашка вспыхнула бы, как костер. Я тогда ничего не знала о своем бессмертии, и только что на моих глазах убили всю мою семью. Но я понимала, что смерть в огне будет ужасной, поэтому сделала еще один шаг, и наступила на что-то еще. Больше всего я боялась, что это чья-нибудь рука, поэтому никак не могла заставить себя посмотреть вниз. Но все-таки заставила.

Я стояла на дымящемся ковре, и запах от него шел такой, что невозможно было дышать. Прямо под огнем лежал амулет моей матери — вернее, его половина. Вторая половина, та, что с лунным камнем, исчезла. Я быстро огляделась по сторонам, но ее нигде не было. Наклонившись, я схватила амулет, но он был таким горячим, что я тут же его выронила.

— Быстрее, Лилья! — хриплым от страха голосом воскликнула Гильдун. — Кругом пожар!

Я оторвала кусок ночной рубашки, так что у меня получилась длинная полоса ткани. Обмотав этой тканью руку, я подобрала амулет и, снова распрямившись, посмотрела в лицо Гильдун. В пять быстрых шагов я добралась до потайной двери, и тут Стефан схватил меня за руку и втащил в темный туннель. Гильдун притворила дверь и взяла факел. Стефан, крепко держа меня за руку, потащил за собой по туннелю.

— Подожди! — попросила я. Мне нужны были обе руки. Завернув амулет в клочок ткани, я крепко привязала его к шее и снова схватила Стефана за руку. Втроем мы бросились бежать по узкому, пахнущему землей и сыростью коридору с низким потолком и земляным полом.

Мне казалось, что мы бежали несколько часов подряд. Я то и дело спотыкалась о корни и камни, а однажды Гильдун пришлось поднимать меня и ставить на ноги. Наконец, мы добрались до огромного валуна, преграждавшего путь дальше. Выходом служила узкая естественная трещина в камне, почти полностью скрытая густым кустарником.

Когда мы выбрались из куста, я увидела перед собой узкую деревенскую дорогу, проходившую на большом расстоянии от нашего дома. Обернувшись через плечо, я в последний раз посмотрела на объятый пламенем замок.