и потери. Особенно когда можно было перевести вину на кого-то другого. Они винят тебя в нашей смерти, хотя в лицо такого, конечно, не скажут.

— Да, я заметил что-то такое, — соглашаюсь. — И то, что вы сами вызвались, ничего не меняет, да?

— Именно так. Мои сородичи живут в наивном заблуждении, что можно отправиться на битву, героически победить, и никто при этом не погибнет. Не знаю, почему это заблуждение настолько прочно в нас укоренилось.

— Может, из-за относительно комфортной жизни большинства твоих сородичей?

Ежелин признала:

— Возможно. Я этого уже не узнаю.

Затем я рассказывал о том, что происходило по эту сторону Предельного. Ежелин отметила, что люди, как всегда, нашли множество поводов воевать друг с другом, однако ей было интересно. В основном, как я на всё это реагирую и что успел сделать за прошедшее время.

— Лорд Предела? И люди реально признают за тобой этот титул? — удивилась остроухая. — Как много изменилось.

— Мне пришлось много сделать для этого. Много плохого в основном. Но да, теперь надо мной нет власти, и соседним правителям приходится говорить со мной лично, напрямую.

Многого я рассказать не успел, заканчивалось отведённое время. Я вернулся в реальный мир, грустно провожая уходящую ночь. Отчего-то заботы прошедшего дня и дня грядущего стали какими-то отдалёнными, позабытыми. Полагаю, часть воздействия аномалии. Мир смерти тянет меня к себе, или вроде того. Сейчас бы чашечку крепкого кофе, чтобы взбодриться и броситься в работу со свежими силами. Увы, у меня есть только сила воли.

Глава 48

Конрад имел всё, что можно получить в республике. Он был богат, у него была власть, но и всего этого Конраду было недостаточно. Богатство его было далеко не самым выдающимся среди аристократии республики. Некоторые неудачные решения и стечение обстоятельства ослабили его позиции на политической арене. А подорванное в молодости здоровье требовало постоянного внимания и затрат на поддержание. Предложение Льюиса легло на весьма благодатную почву.

Больше всего Конрада интересовало бессмертие. Здоровое тело и продолжительный срок жизни, вот чем Льюис купил Конрада с потрохами. Последний, конечно, пытался выглядеть независимо, но постоянные расспросы и интерес выдавали Конрада. Вампир обозначил рамки сотрудничества, бессовестно недоговаривая о ключевых аспектах. Впрочем, прямой лжи в словах Льюиса не было: Арантир не собирался захватывать республику, она не нужна личу в качестве своей территории. Лорду Предела будет вполне достаточно видеть в республике надёжного союзника. А для этого Конраду предстояло захватить власть, что на самом деле было относительно несложно. Свергаешь принца-мэра, назначается голосование, проплачиваешь требуемое для победы количество голосов, и становишься новым принцем-мэром. Куда сложнее власть затем удержать, не разорившись на взятках и не позволив оплести себя долгами и обязательствами. В отличие от королей, которым присягали вассалы, члены влиятельных домов присяги не давали, наоборот, это принц-мэр присягал защищать республику. Были там тонкости и нюансы, и для защиты, понятное дело, аристократия объединилась бы, но в обычное время царила почти анархия.

Не упоминал Льюис лишь о том, что, становясь вампиром, Конрад в любом случае станет зависимым от Арантира. Сам Льюис не мог так сразу сказать, кем бы он назвал себя по отношению к Лорду Предела. Не слуга, не подчинённый. Арантир не подавлял волю, не наказывал за непослушание, и в целом был лояльным. Невероятно лояльным, не каждый вассал может получить такую лояльность от сюзерена. Понятно, что у лича была полная власть над вампиром, пока тот находился в зоне досягаемости, но Льюис об этом даже не вспоминал. Не было причин. Даже Алан, у которого поводов быть нелояльным хватало с запасом, ближе познакомившись со всем, что происходило в Предельном, стал сторонником лича. Идейным сторонником, что важно.

И Конрада Льюис выбрал не случайно, а ориентируясь на дальнейшее сотрудничество. Здесь, в республике, хватало тех, кого Арантир при встрече с большой вероятностью сразу обратит в нежить или просто умертвит. Льюис сам многих из них отправил бы на тот свет при первой возможности. Конрад не был плохим человеком, власть и вседозволенность не превратили его в урода. Имелась надежда на длительное сотрудничество.

И поэтому сейчас они, Льюис, Конрад и прочие участники заговора входили во дворец мэра.

— Жаль, не обошлось без кровопролития, — поморщился Конрад, переступая через тела. — Понятно, что эта свинья не хотела терять своё место. Но, будь у нас значительный перевес сил, принца-мэра бы не стали защищать. А так надеялись, возможно, что смогут нас остановить.

В лучшие времена это место было королевской резиденцией, потом здесь всё разграбили, а принцы-мэры, сделав дворец точкой концентрации власти, не спешили вкладывать в здание силы и тем более деньги, ведь совсем необязательно, что получится передать власть по наследству. Куда вероятнее, что дворец займёт друга семья. Поэтому дворец республики был самым серым и невзрачным местом во всём городе. А сейчас здесь ещё добивалось трупов и крови.

Ни Конрад, ни Льюис в штурме не участвовали, зачем излишний риск? Конрад по состоянию здоровья не был готов к бою, Льюис просто не хотел пачкать руки. Сейчас люди Конрада и самых преданных его сторонников очищали дворец, готовили его к собранию, чтобы проголосовать за нового принца-мэра. Последнее узкое место, полученные заранее договорённости — это всего лишь договорённости. Может произойти всякое, сторонником могут передумать, подкупленные могут захотеть больше.

— Я думал, ты предложишь свою помощь. Или помощь своего покровителя, — поделился Конрад.

Льюис здесь ранее не бывал, не доводилось, и потому совершенно не ориентировался. Конрад привёл их в одну из комнат. Вампир предположил, что ранее это была одна из спален, а сейчас её переделали в переговорную. Во дворце теперь никто не живёт, лишь приходят на работу, встречаться и проводить переговоры надо постоянно, отсюда и такие переделки.

— Если я что-то понимаю, скелеты, что на штыках внесут тебя во дворец, не добавят уважения и сговорчивости членам совета. Всё должно выглядеть так, будто это полностью твоя инициатива и твои ресурсы.

Конрад опустился на диван, с жадностью посмотрев на барный стол. Видимо, сил дойти и налить себе чего-нибудь у него уже не было. Льюис