Однако всё портили осечки. Особенно обидно, когда срабатывал первый картуз, поджигал второй, а тот тлел, не сгорая так, как должен, и третий загореться не успевал вовсе. Ещё нюанс, такие раздельные картузы должны иметь тонкие стенки, соответствующие скорости горения пороха. И эти стенки просыпают часть пороха, что тоже не лучшим образом сказывается на точности дозировки пороха в картузе, а значит, и на точности. При первой возможности создадим либо единый картуз (дальность будем регулировать углом склонения орудия), либо вообще гильзу. Сейчас несовершенство лафета обязывает использовать регулировку дальности через пороховой заряд.

Внезапно что-то произошло. Ощущение от аномалии начало резко меняться, пространство вокруг заволокло густым туманом. Эта часть была описана у Мелис, но слишком расплывчато, какими-то невозможными метафорами, так что я несколько растерялся, не зная, чего конкретно ожидать.

Из клубов тумана сформировалась фигура, в которой я не без удивления узнал… Нет, не конкретного человека, а дикаря из тех, что пришли к нам с севера, из пустынь, или откуда они там сюда так стремились. В общем, один из тех самых ребят, убивая которых я аномалию и создал.

На пятом шагу фигура воина стала неотличима от реальной. Он бросился на меня, замахнулся. Я просто стоял, с интересом наблюдая за происходящим. Удар. Изогнутый кривой клинок проходит сквозь моё тело, не причиняя вреда. Моя «оплеуха» (просто взмахнул ладонью в том месте, где была голова) рассеяла морок.

— И что это было?

— Души тех, кого захватило магией, — ответил мне знакомый голос.

Будь я героем какого-нибудь сериала… Впрочем, личи, нежить, война, не! Слишком большой бы бюджет потребовался, такое не снимают. Но сцена бы закончилась так: я обернулся, увидел бы её, титры. А так я стоял и смотрел на Ежелин. Ещё один морок?

— Помнится, я контактировал с сущностью… Такой, не совсем разумной, но точно осознанной. Но видения…

Ежелин качает головой, грустно улыбаясь при этом. Она выглядит почти как живая, если не считать левую руку, от локтя и до кончиков пальцев являющуюся лишь костями, белыми и чистыми.

— Не видения. Мы — души тех, кто заперт здесь. Не можем вернуться, не можем окончательно уйти. Можем прогуляться, увидишь, как продолжается бесконечный и бессмысленный бой.

Мысленно ругаю. Себя. Матами и довольно обидными.

— Прости, — всё, что могу сказать.

Остроухая кивает.

— Прощаю. Ты не знал, мне это известно. И, раз ты всё же здесь, то нашёл, наконец, способ это прекратить.

Это всё ещё может быть морок, иллюзия, обман. Ровно как может и не быть.

— Rukotvornaya Valgalla, poluchayetsya? — спросил сам себя.

Русский язык в моём исполнении имел дикий акцент.

— Я не понимаю, — призналась Ежелин. — Но ты не удивлён.

— Да. В записях говорилось, что я должен будут освободить каждого, кто здесь заперт, но… Слишком много намёков. Слишком!

Остроухая улыбнулась, без грусти.

— Да, всё так. Кого-то, как того дикаря, достаточно будет просто «убить», чтобы душа его смогла, наконец, уйти в посмертие окончательно. Других… По-разному. Я умирать не хочу, — призналась остроухая.

— Но ты уже мертва, — напоминаю.

Она наклоняет голову.

— Ты тоже.

Такая постановка вопроса меня несколько выбивает.

— Идём. Здесь, на границе ты никого не встретишь.

Мы погрузились в туман и вскоре оказались на поле вечной битвы. Народ ожесточённо рубил друг друга, земля была покрыта телами так, что не видно земли. Земли не видно, зато я рассмотрел вспышки заклинаний.

В этом искажённом мире форт держался, отбивая бесконечные атаки. Остроухие и дикари сражались, затянутые в бесконечный цикл войны. День сурка, хотя скорее будущего грани. Дикари меня не узнавали, вообще большинство участников представления нас с Ежелин игнорировали. Зато узнали маги, оторвавшись ненадолго от своего занятия. Сообщали, что держатся, что ждут помощи, и продержатся столько, сколько потребуется, но пока им нельзя отвлекаться. Они не понимали, что мертвы, что являются заложниками вышедшей из-под контроля магии. Ещё одним разумным существом, осознающим, что происходит, была Юси. Эльфийка, командир отряда, застрявшего здесь.

— О! Ты была права! Арантир, я проиграла этой хитрюге желание, — фальшиво отыгрывая жизнерадостность встретила меня остроухая.

— Мне потребовалось непозволительно много времени, чтобы разобраться, что делать. Если бы знал, что вы здесь…

Остроухая жестом меня остановила, став серьёзнее.

— Да, ты конкретно облажался, унниолу. Но я рада, что ты всё же пришёл и собираешься исправить содеянное. Действуй. Сначала убери этих уродов, чтобы они перестали нас осаждать. С дикарями можешь тоже не церемониться. А там дальше посмотрим.

— Я составлю тебе компанию, — вызвалась Ежелин.

Мы вышли за пределы форта, и я начал рассеивать одного за другим каждого духа, здесь обитающего. На каждого отдельного времени уходило немного, но их здесь тысячи. Потребуется время.

— Знаешь, по чему я скучаю больше всего? — спросила остроухая.

— М-м-м… — я чуть было не сказал про горячий обед и ванну.

Нет, сейчас не время для глупых шуток, вообще неподходящий момент.

— Я соскучился по нашим разговорам. И по игре в шахматы. Нет достойных соперников.

Ежелин улыбнулась.

— Да, я бы тоже сыграла. Думаю, это второе. Больше всего я скучаю по сну. Провалиться в блаженное забытье. Отдаться мороку сновидений, унестись далеко отсюда, туда, где хорошо. Грёз и сновидений мне очень не хватает.

Киваю.

— Да. Мёртвые не спят.

Некоторое время мы бродили в тишине.

— Как там, снаружи? — спросила остроухая. — Мне не следует спрашивать, терзать себя лишним знанием, но… Ты же придёшь завтра?

— Конечно. Пока не закончу здесь, не покину Предельного. Дела за пределами крепости можно отложить либо перепоручить.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Ежелин. — И как там?

Я начал рассказывать. Начал с сородичей Ежелин, но ими остроухая интересовалась мало, нисколько не удивившись их позиции.

— Они всегда очень болезненно воспринимали смерть