У любой наглости есть пределы. Однако Арантир лишь жестом остановил принца.

— Я закончу срочные дела и выслушаю вас, принц. Это займёт всего пару минут.

— Срочные дела? А я, по-вашему, пришёл с какой-то ерундой?

Лич кивнул.

— В целом — да. Мирный договор можно обсудить завтра или через неделю, это ничего не изменит. А теперь помолчите.

Давид вскипел от злости. Намеренно Арантир выводил принца из себя, или это была обычная для выходца из черни наглость и вульгарность, неважно. Принц заставил себя успокоиться. Он не опустится до уровня Лорда Предела.

Через некоторое время Арантир закончил делать заметки, собрал бумаги и вышел, отдавая какие-то распоряжения. Вернулся не сразу, но не заставил вновь долго себя ждать. Вернулся он вместе с рабочими, что принесли два простых кресла. Кресла были поставлены у стола, напротив друг друга. В одно лич и опустился, пригласив принца сесть.

— Это лучшее, что вы можете предложить? — процедил Давид.

— Мы можем сидеть в болоте по самую шею, посреди свинарника или на крыше замка, содержание разговора это не изменит, принц. А комфорт… Здесь можно сесть и здесь тихо, остальное — бахвальство ради бахвальства.

— Видимо, я прав и это действительно лучшее, что вы можете предложить, — Давид всё же сел.

— Нет. Но зачем я должен что-либо делать для вашего, принц, комфорта? Традиция выставлять напоказ роскошь древняя и имеет обоснованные причины, но мне не нужно хвастаться своим богатством. Беден я или богат — вы уже проиграли. И ублажать посла, чтобы он был более сговорчивым, мне не нужно. Вы уже проиграли, и я в довольно выгодном положении. Большего можно достичь только, если мои войска войдут в вашу столицу и приставят клинки к горлу всем вашим родственникам, Давид. Так зачем мне сейчас перед вами распинаться, принц?

Давид с превосходством посмотрел на Арантира.

— Затем, что отношения между нашими государствами не закончатся сегодня, завтра или через неделю. И, возможно, нам с вами предстоит вести переговоры не только в том качестве, в котором мы находимся сейчас. Его Величество мог быть вашим союзником в каких-то делах, а вы, Арантир, гробите возможные связи на корню, даже не успев ими обзавестись.

— Если мне когда-нибудь потребуется такой союзник, как вы, значит, я отвратительный правитель, — парировал лич. — И вообще, этот разговор пока — пустая трата времени. Я сказал вашему послу, что закончу войну в вашей столице. Пока не вижу никаких причин менять конечную цель похода.

— Вы хотите продолжать войну? Выкидывать в неё ресурсы и силы? Не обольщайтесь, считая, что мы обескровлены и не имеем силы продолжать.

Лич чуть качнул головой.

— Вовсе нет, я уверен, что у вас есть силы продолжать. Именно поэтому имеет смысл доводить дело до конца.

Принц не понял логики, и Арантир охотно пояснил.

— Не знаю, за кого вы меня держите, принц, но я отлично понимаю ситуацию. Сейчас вы хотите заключить мир. Однако мир — всего лишь промежуток времени между двумя войнами. Мы заключим мир, но что будет дальше? Вы подкопите силы и когда будете уверены, что сможете меня одолеть, нападёте снова.

Давид не понял, почему Арантир с таким пафосом произносит очевидные вещи. Да всё так, и никак иначе быть не может. Говорить о таких вещах открыто — дурной тон.

— Я предпочитаю более комплексный подход, принц. Войти в вашу столицу, не обращая внимания ни на что вокруг. А затем вырезать всю вашу семью, чтобы не осталось претендентов на престол. После такого либо ваше королевство развалится, либо после затяжного внутреннего конфликта новому королю будет не до меня. Вместо полумеры, настоящее решение проблемы.

Принц хмуро сжал кулаки.

— Это очень плохая шутка, Лорд Предела.

— Это не шутка, это заявление о намерениях. Я намерен полностью обезопасить себя от атак в будущем, и радикальное решение видится мне наиболее эффективным.

Давид сглотнул.

— Но… Вас возненавидят, как цареубийцу!

На что получил кашляющий смех.

— А так-то меня все безумно любят, конечно же! И, добравшись до меня, не попытаются убить на месте, верно?

Принц мотнул головой в резком отрицании.

— Сейчас с тобой ведут переговоры. После убийства короля ты станешь парией, изгоем. Никаких контактов, никаких переговоров. На войне есть правила, в бою убивай сколько влезет, но король — фигура неприкосновенная.

— Какая наивность! На мой взгляд, всё как раз наоборот. Короли развязывают войны, кладя людей тысячами по своему желанию.

— Такова участь солдата, — озвучил очевидное Давид.

— С чего бы вдруг? Человек жил, был чьим-то сыном, мужем, отцом, а вы послали его на убой. И ради чего? Что хорошего победа принесёт в его семью, в его дом? Ничего.

— Добыча честно распределяется между воинами, — ответил принц. — Ты говоришь о вещах, в которых ничего не понимаешь.

— И много этой добычи? Хватит, чтобы корову купить? Может, и да, но что делать с калеками? А с теми, кто погиб? Я смотрю на это и вижу, что ответственность должны нести не те, кто бьются в поле, а те, кто отдавал приказы. Вплоть до самого правителя. Каким интересным будет мир, если проигравший правитель будет отвечать за поражение своей жизнью и жизнью всей своей семьи?

— Ты спятил! — вскочил Давид.

— Вовсе нет, — спокойно ответил лич. — Вдумайся. Король, зная, что в случае поражения попрощается с жизнью, будет из кожи вон лезть, делая всё ради победы. Да и члены семьи тоже, верно? Войны станут куда жёстче, куда опустошительнее. Сначала. А потом ваши же подданные будут поднимать ваши задницы на колья, стоит только заговорить о войне. И вам придётся убеждать собственный народ, что война нужна, и что вы не прогадите её в первом же походе. Это будет настоящая потеха!

Принц сжимал и разжимал кулаки, пытаясь понять, почему Арантир завёл этот разговор. Зачем?