ругаться». Здесь можно видеть, если принять версию летописцев, внутреннее напряжение среди дружинников, вызванное неприязнью большинства к варягам-христианам – данам и балтийским славянам, а также к русским ветеранам-наемникам, принявшим крещение в Византии. И зарождение гордости особостью Руси, выраженной позже Святославом в его речах воинам:

«Уже нам некуда деться, волей или неволей надо стоять. Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим – осрамимся. Не отступим, но станем крепко. Я впереди вас пойду – если моя голова падет, тогда делайте, что хотите» («Повесть временных лет»).

«Погибнет слава, спутница роского оружия, если мы постыдно уступим грекам. С храбростью предков наших и мыслью, что роская сила была доселе непобедима, сразимся мужественно. У нас нет обычая бегством спасаться в свое отечество, но или жить победителями, или, совершив знаменитые подвиги, умереть со славою!» (Лев Диакон, История).

Вероятно, именно мечта о сплочении русов на почве родного (и чисто славянского) язычества двигала сыном Ольги Святославом, не позволившим поставить на Руси никакого епископа – ни грека, ни немца. И ее внуком князем Владимиром, заново отстроившим языческое капище с центральным идолом Перуна на месте разрушенного христианского храма[173], а затем залившего кровью человеческих жертв «холм тот».

О том, что эти жестокости начались при Святославе, рассказывает лишь поздняя Иоакимовская летопись, сохранившаяся к тому же только в цитатах историка XVIII века В.Н. Татищева. Согласно этим цитатам, Святослав не просто гневался на мать за уговоры принять христианство, но запрещал своим людям креститься и даже казнил за это: «…а от вельмож и смерть многие приняли». Впоследствии, потерпев поражение от ромеев, Святослав и его вельможи «начали клеветать на христиан, бывших в воинстве, якобы сие падение воинов приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же (Святослав) настолько рассвирепел, что и единственного брата своего Глеба не пощадил[174]… Они же (крещеные русы) с радостью на мучение шли, а веры Христовы отречься и идолам поклониться не хотели… Он же, видя их непокорность, еще больше на священников разъярившись, будто бы те колдовством людей отвращают и в вере их утверждают, послал в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь. И сам вскоре пошел, хотя всех христиан погубить».

Этой яркой картине мы вправе не верить, но напряженность между языческим большинством дружины, державшей веру славянских племен, и христианами, уже в 957 году была известна Ольге и страшила ее, а в 962 году обернулась гонениями на епископа Адальберта.

Нам важна позиция несгибаемой княгини, которая боится, но сама принимает крещение в Константинополе, сама посылает за епископом к германскому королю, сама уговаривает Святослава обратиться в христианство. Хотя и не стремится пострадать за веру. Весь ее конфликт с сыном происходит «при закрытых дверях». Себя княгиня всюду, кроме посольства к королю Оттону, именует не христианским именем Елена, а по-язычески – Ольгой (традиция двуименности сохранится у Рюриковичей надолго и будет отражена, например, на их монетах). Не только сын княгини был назван языческим именем Святослав, но и внуки – Ярополк, Олег и Владимир. Не исключено, что княгиню тоже увлекала идея уникальности Руси и Русской державы, в которой принятие христианства выглядело необязательным.

Наконец, никаких свидетельств прямой государственной поддержки христианства на Руси при Ольге, располагавшей у себя в Вышгороде третью всех доходов, нет. А они, при огромном внимании к княгине уже древнейшего сказителя в конце X века, появились бы в летописании при малейшем намеке на ее богоугодные дела.

У правительницы Руси в начале 960‑х годов возникли более серьезные проблемы, чем религиозные расхождения с сыном-язычником, которые монаху-летописцу выгодно было подчеркнуть и преувеличить. Сын, его воеводы и дружина требовали самостоятельных действий. Святослав и так просидел без власти и без дела чрезвычайно долго. Отказать ему в праве на власть и самостоятельность Ольга по обычаю того времени не могла. Или все-таки могла?

Часть третья

Времена былинные

В Древней Руси, как и на всем пространстве Евразии и Северной Африки, торжествовала сила. Редкие островки права и разума захлестывались ею; почти всюду господство принадлежало грубым мужам с мечами и топорами у пояса. Создание Русского государства княгиней Ольгой радикально изменило политическую и экономическую ситуацию на востоке Европы. Русские воины-купцы, в IX–X веках постепенно наводнившие Восточно-Европейскую равнину, теперь могли получать стабильный доход с податного населения, не утруждая себя разбоем и грабежом. Население, пользуясь миром, правым судом и открытыми путями сообщения, процветало и умножалось. Уже в XI веке при Ярославе Мудром, несмотря на ряд усобиц, страну было не узнать. В XII–XIII веках Русь станет весьма многолюдной, богатой, сильной и культурной страной Европы. Создательница государства Ольга наверняка предвидела эту лучезарную перспективу. Но оставшиеся без дела лихие воины были проблемой княгини здесь и сейчас. У нее имелись идеи, как использовать их на благо страны. Часть этих замыслов ей даже удалось реализовать.

И все же X век был не ее, премудрой княгини, временем. Это был век богатырей, которые обязательно возьмут свое во всем, включая культуру. Именно они сформируют своей жизнью, подвигами и увлечениями тот образ Древней Руси, который будет воспитывать последующие поколения. Времена былинного Владимира Красное Солнышко, в образе которого народ совместил князей Владимира Святого и Владимира Мономаха, стали в общественном сознании эпохой богатырской. И первым, самым знаменитым русским воином стал вполне реальный князь Святослав, сын Ольги от Игоря.

Русское оружие

Святослав Игоревич воплотил в себе два начала: героизм древних русов, прорубавших свой путь мечами, и заложенную его матерью идею государственного единства Руси. Ольга ничего не могла сделать против дружинной среды, отнявшей у нее сына почти сразу после смерти мужа. Ближайшими людьми к Святославу были воины Свенельд и Асмуд. «Кормилец» со временем исчез, однако воевода Свенельд сопровождал князя до самой его смерти. Ольга лишилась сына как сподвижника в государственном строительстве. Но она могла обеспечить ему средства для подвигов.

После своего похода на север Ольге пришлось посадить сына княжить в Новгороде – естественно, в окружении бояр и дружинников. Княжил он там на тех же правах, что потом были приписаны легендарному Рюрику – то есть по соглашению с жителями защищал землю от врагов и судил по местному праву. Наличие этого права наивно связывают с «Русской правдой» XI–XII веков – отдельными княжескими узаконениями для Новгорода, основанными на местном праве и новых княжеских законах. Полагают, что правнук Ольги Ярослав Мудрый начал создавать «Правду», желая постепенно заменить царившие среди воинов и городских «мужей» древние обычаи кровной мести, например за удар оружием, денежными штрафами (вирой). Но на столетие раньше в договоре Игоря с греками 944 года читаем то же самое: «Если же ударит мечом, или копьем,