Что ты придвинулся поближе,

И «пляс Пигаль» была горда

Тебе нагою показаться.

И ты забыл меня опять,

А мне, увы, уже не двадцать

И даже (ох!) не двадцать пять.

И потому я порешила,

Забывши юные грехи,

Что изведу себя на мыло.

А это значит – на стихи.

Вот тут тебе не отвертеться

От самой лучшей из Ларис…

Я лишь в стишках могу раздеться.

Сей дозволительный стриптиз

Тебя в мои объятья бросит.

Опять меня полюбишь ты…

А если Кампов[2] завопросит

Мои «небесные черты»,

Простим ему и пожалеем —

Старик свое уже отпел.

Где ты, неверный?

Вновь с Андреем

Ешь осетрину в ЦДЛ?

Уж, этот мне петух вселенский,

Пурпурный микротелефон!

Не Вознесенский – Возле-женский

И Около – Дементский он!

Он тоже бегал по Парижу

В самохвалительном хмелю?

Ах, как его я ненавижу,

Что даже, кажется… люблю…

Не смей с созданьем однополым

Мне изменять! Законы чти!

Когда в стихах он ходит голым,

Сравни нас… Я хоть при груди.

И при боках, при этой самой…

К тому ж умею шить, вязать.

А он перед прекрасной дамой

По биссектрисе смеет с-ть!

Прощай, Андрей! Запомни твердо:

Я не овал, квадрат, кружок,

Не параллелограм, не хорда —

И не сумеет твой дружок

Облить Ларису из сосуда,

Что хрупче всякого стекла.

Но стоп… Я продолжать не буду —

Не далеконько ли зашла?

Все ж, думаю, – тебе приятно

Узнать, что я еще дышу…

На то, что вовсе непечатно

Бесстыдно время извожу.

21.02.1973

Письмо в редакцию

Дорогой экс-редактор, экс-президент «Юности» Андрей Дементьев!

Мне очень жалко, что Вы ушли из «Юности». Очень! Вы для меня не просто поэт, которого я люблю, не просто мой учитель, мой шеф, мой старший товарищ по перу, которого я люблю, но и символ «Юности», журнала, который всегда поддерживал меня, с первых моих шагов в литературе.

Я недавно заходила в редакцию. Мне было без Вас там пусто, словно я чего потеряла. Я понимаю, что Вы поступили так, как сочли нужным. (Я читала Ваше интервью в «Литгазете».) Но мне все равно жалко, что Вы ушли. Неужели я больше никогда не увижусь с Вами в «Юности»? Я надеюсь, что увижусь.

По сложившейся и еще не изжитой традиции поздравляю Вас с «мужским» днем! И хочу, чтобы у Вас впереди было еще «полжизни», не меньше, как в Вашем известном стихотворении, и чтобы у Вас впереди было много-много хорошего, светлого, яркого, праздничного, чудесного, в том числе и песен, и стихов, и публикаций, и выступлений на радио и телевидении. И поездок за рубежи, и цветов любви Ваших почитателей. Еще раз большое спасибо Вам за то, что Вы напечатали мои стихи в 6–8 номерах «Юности», да к тому же и похвалили их.

P. S. Я все жду, когда по ТВ будет повторяться Ваша необыкновенная передача об Израиле…

Остаюсь Ваша Нина Краснова, 1993

Нина Краснова как-то прислала из Рязани, где она жила тогда, свои стихи. Я написал ей письмо. Потом мы ее напечатали в «Юности». Помню, мне пришлось помогать ей получить квартиру, потому что она ютилась в каком-то жалком домишке. Познакомился я с ней очно уже в Москве. Человек она талантливый и очень доброжелательный. Именно этим объясняется ее удачное «вхождение» в литературу и в нелегкую московскую среду. Спустя несколько лет она издала книгу, где рассказала о своей жизни – рассказала искренне и благодарно.

Дорогой Андрей Дмитриевич!

Ваши стихи спасли меня, когда я перенесла две сложнейшие операции и пережила долгий ужас одиночества и отчаяния. Я педагог с сорокалетним стажем и знаю не понаслышке, что такое человеческое общение. Низкий Вам поклон за то, что в своих изумительных стихах Вы говорите о том, о чем сказали бы миллионы россиян, обладай они таким блестящим талантом, такой мужественной гражданской позицией, таким ощущением времени и таким сердцем, каким обладаете Вы… «Спасибо за то, что Вы есть…» – обращаюсь к Вам Вашими же стихами.

С уважением – Астахова Анастасия Алексеевна.

Тверская область, деревня Дементьево.

Я позвонил Анастасии Алексеевне. В письме был ее домашний телефон, что меня удивило, потому что во многих селах моего родного Верхневолжья еще недавно о телефоне могли только мечтать. И потом я никогда не встречал деревень с моей фамилией, чему тоже немало подивился. Хотя в свое время, будучи молодым бодрым газетчиком, я обходил и объездил всю нашу область, а такой деревни не встречал. Но ошибки не было. Деревня именно так и называлась. Я, конечно, чуть не лопнул от тщеславия, на мгновение решив, что все это в честь меня…

Надо сказать, что мои телефонные звонки куда-нибудь в глубинку воспринимаются, может быть, даже эмоциональнее, чем письма. Потому что есть живое общение. Правда, эти разговоры порой обходятся мне в копеечку, но я ни разу не пожалел о своих прямых общениях с интересными людьми. И разговор с Анастасией Алексеевной тоже был приятен и искренен.

Благие намерения

В разгар конфликта в редакции «Юности», когда группа агрессивных и амбициозных сотрудников, не желавших ничего менять в своей работе, хотя новое время требовало отойти от устаревших форм в литературной политике, нагло рвалась к власти, я получил тревожное письмо от своего давнего друга – главного редактора всемирно известного журнала «Континент» Владимира Емельяновича Максимова. Публикую его полностью.

Дорогой Андрей Дмитриевич!

Сажусь за письмо Вам после очередного ушата горячей информации, вылитого мне на голову несколькими международными «голосами» на русском языке. Испытание, прямо скажем, не для слабонервных: не кричать – выть хочется от всего этого потока вестей с бывшей родины о новой и новой крови, нарастающей нищете и культурном вырождении. Казалось бы, кому в такую пору, как не нашей интеллигенции, «мастерам культуры» воззвать к растерявшимся и дезориентированным людям, к их разуму и милосердию? Ан нет, куда ни