размениваясь на нежности. Мики зашипел и жалобно заойкал.

Макс, помявшись позади, осторожно спросил:

— Мы ещё увидимся?

— Нет, — быстро ответил Слава.

— Ну, может, и к лучшему, — со вздохом сказал Максим. — Раз у тебя такие гены.

Когда дверь за спиной хлопнула, Славе стало легче – на долю секунды, пока он не вспомнил, что с Мики тоже предстоит разобраться. Ему хотелось сесть рядом, прислониться спиной к стене и расплакаться: ну, почему так – только решится одна проблема, как сразу появляется другая?

Тогда он даже не догадывался, что через какую-то минуту проблема, из-за которой он был готов расплакаться, раздуется до невероятных масштабов. Тогда он думал, что Мики просто пьяный. Всего лишь пьяный.

— Мики, что с тобой не так? — спросил он, залепляя рану пластырем.

— Это с тобой что не так? Все твои мужики распускают руки, не замечал?

— Вообще-то ты сам его ударил.

Слава не знал, что говорить. Вокруг был хаос, а в мыслях – ещё хуже, он не успел решить, кого считает больше виноватым, и потому отвечал первое, что приходило в голову.

— Да потому что… — плаксиво начал Мики, но запнулся: — Какого хрена вообще? Зачем ты его сюда привёл?

Он вскинул на него обиженные глаза – огромные, как два черных диска – и Славу пронзила тошнотворная догадка: это был не алкоголь.

— Это моя квартира, я могу приводить сюда, кого захочу, — деревянно ответил он, едва заметно – чтобы не спугнуть – оглядывая сына.

— Нет, не можешь! — капризно возразил он. — Боже…

Мики закрыл лицо ладонями, и Слава заметил, как тонкие пальцы трясутся в лихорадочном треморе. Славу начало затягивать в бездну отчаяния: он несколько дней привыкал к мысли, что сын может напиться, но ни разу не подумал о наркотиках. Он вообще никогда об этом не думал, даже в рамках сумасшедшего родительского беспокойства, когда переживаешь обо всём подряд: о беременности, раннем браке и «он, наверное, никогда не будет работать», даже тогда он не думал о наркотиках. Ни в одном страшном сне не видел таких сюжетов. Разве это не про других мальчиков и девочек? Разве он не учил его, что наркотики – это плохо? Разве не рассказывал про разрушительные примеры знакомых? Разве он настолько плохой отец, что у него мог вырасти наркоман?

А Мики, тем временем, что-то жалобно говорил. Говорил, но Слава его не слушал, потому что проживал совсем другую, оторванную от реальности жизнь. В этой жизни Мики выносил технику из квартиры, шарился по притонам и да – никогда не работал.

— Ты закончил? – спросил он, когда сын замолчал.

— Не слушай меня, — шепотом попросил Мики. — Я не знаю, зачем это говорю. Это не я.

— Я вижу, что это не ты, — растерянно ответил Слава. — Посмотри на меня.

Мики с силой прижал ладони к глазам.

— Нет.

— Мики, убери руки, — потребовал Слава.

— Нет, нет, нет!

Слава схватил сына за запястья, разводя руки в стороны, и это был первый раз, когда он сделал с ним что-то насильственное, что-то, что Мики не хотел, а он – заставил. Слава почувствовал себя гадко, что приходится так обращаться с другим человеком, но… так было надо.

Мики усиленно отводил взгляд, и Слава спросил:

— Что ты принимал?

— Ничего.

— Уже поздно отпираться.

— Нет, не поздно, — упорствовал Мики.

Разозлившись, он откинул от себя его запястья, и Мики поморщился. Слава почему-то испытал гадкое удовлетворение от этого.

— Ахренительно. Тебя не было пару часов, но ты успел накачаться наркотой.

Он никогда так не злился, ни на кого. Он хотел его ударить, а ведь он же не такой – он не бьёт людей. Он не хотел бить даже уродов, которые цеплялись к нему на улице, когда он был подростком, а теперь хотел врезать собственному сыну.

Или не врезать даже, а просто схватить за грудки и бить об стену, и кричать: «Что ты наделал? Что ты, блин, наделал?! Что ты сделал с собой? Что ты сделал со мной?! Что ты сделал с моим представлением обо мне, с моей верой, что я – нормальный человек?! Потому что, если я нормальный, как я мог вырастить тебя таким?! Если я нормальный, почему я хочу тебя нахрен убить?!»

Он тяжело дышал, не сводя взгляд с сына, умоляя себя держаться: «Если ударишь – всё станет ещё хуже».

— Я не под наркотой! – раздражающе выкрикивал Мики. – Почему ты мне не веришь?

— Потому что тебе невозможно доверять, — жестко ответил Слава. — Теперь я понимаю, почему Лев тебя бил.

Мики, задохнувшись от возмущения, выпалил в тон ему:

— Теперь я тоже понимаю, почему Лев бил тебя!

Слава резко поднялся на ноги и, направляясь в гостиную, бросил Мики:

— Пошёл в свою комнату. Видеть тебя не хочу. С Новым годом.

Он хлопнул дверью гостиной, а через секунду услышал, как с грохотом ударилась о косяк дверь детской. Слава схватил мобильный, зашёл в контакты, прокрутил вниз, до Льва, сразу за ним шёл Макс – как иронично – и, занеся палец над первым, он замер на секунду.

«А что я ему скажу?» — подумал Слава.

Он чувствовал, что, пока не успокоится, не сможет об этом говорить. Ему хотелось кричать. Ему хотелось плакать. Ему хотелось, чтобы его пожалели. Ему хотелось услышать, что он всё делал правильно, просто… просто так получилось, а он ни в чём не виноват. Ему хотелось побыть маленьким, и чтобы кто-то другой, кто-то взрослый, сказал ему, что теперь делать.

Он опустил палец ниже и нажал на имя, следующее сразу за Максом. Он позвонил маме.

Шли долгие гудки. Слава даже думал, что она не ответит, но вдруг – шорох и встревоженный голос:

— Слава? У вас всё хорошо?

Он молчал, борясь со слезами. Именно в тот момент, когда он услышал мамин голос, они начали прорываться наружу.

— Слава?..

— Мам… — хрипло выговорил он.

— Славик, что случилось? – казалось, она сейчас тоже расплачется.

Всхлипнув, он проговорил:

— Мам, у меня был очень плохой день.

Почти 15 лет. Лев [47]

Это был странный Новый год.

В семь вечера Тахир неуверенно, как будто впервые, переступил порог квартиры. Глянув на Льва, он осторожно снял рюкзак с плеч и опустил