Благоговейно склонив голову, смуглый туземец выкладывал перед собой какие-то атрибуты своего культа. Шаман, готовящийся поведать будущее или истолковать прошлое. Он сидел на корточках под истрепанной ветром листвой низко склонившихся пальм, в самом укромном, заросшем травой уголке нашего сада — островитянин на краю лесного пруда. Луч солнца, отражаясь от воды, блестел на темной коже его живота. Гаваец навис над квадратной доской, покрытой каким-то таинственным узором, напоминающим мандалы, какие встречаются на островах Океании.

Я тихо подошел, боясь помешать ритуалу, но оказалось, что это всего-навсего раздевшийся до пояса Кеола и склоняется он над игровой доской. Пи-Ви подскочил сзади и спросил:

— Хочешь сыграть?

В перерыве между сменами они устроились поиграть в скрэббл в дальнем углу у закрытого на ночь бассейна. Во всем местах, где мне доводилось жить, в скрэббл играли по-разному, приспосабливая игру к местному наречию и уровню культуры, допуская какие-то слова и исключая другие, меняя условия. В одной компании скрэббл превращался в шумное развлечение, в другой становился интеллектуальным времяпрепровождением. Игра в скрэббл — зеркало общества. Известен случай, когда жители Тробрианских островов превратили крикет в некую форму разгула — своеобразная адаптация чужого культурного явления к местному укладу, явление, которое антропологи называют синкретизмом. Со скрэбблом это происходит точно так же, как с крикетом и христианством.

— Одна беда: Пи-Ви много часов думать над слово, — пожаловался Кеола, и это встревожило меня, поскольку медлительней Кеолы в гостинице работника не было.

Марлин подошла к нам, покачивая головой. Она услышала Кеолу и, очевидно, была с ним согласна.

— Можно ускорить игру, — сказал я и предложил назначить каждому игроку ровно две минуты на ход: если время истекает, очередь переходит к следующему. Таким образом игра пойдет быстрее и станет интереснее.

Идея пришлась им по душе. Мне протянули носок, в котором лежали буквы, и велели вытянуть одну — как жребий, кому ходить первым. Я вытянул букву «М», от которой проку было мало, и передал носок Пи-Ви, посмеиваясь про себя: надо же, меня приняли в игру! Они знали, что в прежней жизни я был писателем — «Он написал книгу», — все еще твердил Бадди Хамстра, — но нисколько не устрашились сесть со мной за скрэббл.

— Может быть, дать вам фору?

— У нас есть фора, — откликнулся Кеола, — ты же малихини.

Малихини — это новичок. Семь лет прошло с тех пор, как я попал на Гавайи и стал управляющим гостиницы. Неужели я все еще новичок? Но чем дольше я жил здесь, тем отчетливее понимал, что в самом низу общества находятся наиболее древние обитатели этой земли. Как индейцы на Манхэттене, гавайцы тут не имели никаких богатств, сделались почти бездомными, но гордились своей исконностью даже перед миссионерскими семействами. Словно обнищавшие аристократы, расставшиеся и со стадами, и с землей, и с фамильным серебром, обносившиеся, побитые жизнью, они все еще цепко держались за свои титулы. Любой акт общения сопровождался сложнейшим церемониалом, поскольку им необходимо было оберегать свою честь.

— Буду стараться.

Первый ход сделала Марлин, выложив посреди доски слово «пеш».

— Сокращения разрешаются? — уточнил я.

— На знак писать «пеш. переход». Хаоле поставить такой знак, — отбрила меня Марлин, доставая из носка еще три буквы. Спор окончен.

Зацепившись за ее «п», Пи-Ви сделал «паф», зато Кеола продлил «пеш» и вышла «пешка». Я сделал из нее «спешку», выставив по вертикали «сила». Марлин попрекнула меня, что я зря трачу гласные, и присоседилась к моей «а» — «ама».

— На Гавайях это лодка с уключинами, — пояснила она, не дожидаясь моих возражений.

— Гавайские слова допускаются?

— Мы на Гавайях.

— Их нет в словаре.

— Посмотри в гавайском словаре, — присоветовал мне Кеола, ставя «луа», что означало на гавайском «туалет» и «по-большому». Одна сторона доски начала заполняться гавайскими словами: лоло, манао, пуна, куму. Потом Марлин выложила приветствие hi, а Кеола, добавив по букве спереди и сзади, сделал из него shim.

— Это слово, паря, — заявил он, прежде чем я успел рот раскрыть.

— Пиджин, — подхватила Марлин, глядя на меня с вызовом. — Пиджин — тоже язык. Если ты его знать, ты более лучше играть.

— Shim — английское слово, — уточнил Кеола. — Это используется в конструкциях.

Он не слишком уверенно произнес «в конштрукциях», и я подверг его ход сомнению. Никто не поддержал Кеолу, поскольку слово было не на пиджине.

— Жаль, что у нас нет словаря, — посетовал я.

Кеола пропустил ход.

Пи-Ви поставил less, Кеола присобачил к нему спереди fut. Futless?

— Это значить «сбитый с толку», — вместо Кеолы ответила мне Марлин. — На Гавайях.

— Писаешь мне на ногу и говоришь, будто идет дождь, — проворчал я.

Я тоже чувствовал себя вполне futless к тому времени, как закончилась игра, а Марлин с мрачным торжеством принимала поздравления. Я остался на последнем месте, уступив даже Кеоле, чей уровень развития, на мой взгляд, граничил с дебилизмом. Еще большее изумление я испытал, когда, вернувшись в офис, заглянул в словарь и — стыд и позор! — обнаружил там слово shim: Кеола оказался прав — это элемент прокладки, клиновидный кусочек дерева или металла, используемый, как он и говорил, «в конштрукциях».

На следующий вечер, когда мои работники закончили смену, я вновь попросился в игру. Место Пи-Ви на этот раз занял Трей, Марлин глядела все так же угрюмо. Трею не понравился мой «бордюр», мне его «хихи», но мне пришлось допустить и это, и многое еще: «ойё», «гас», «йя» и «ето». Кеола лидировал с большим отрывом. Трей выставил «алл» и зыркнул на меня.

Я не стал оспаривать это нововведение, но с торжеством превратил его недослово в «валлийский».

Марлин заурчала, качая головой.

— Это прилагательное. Относится к Уэльсу.

Марлин торопливо пролистывала «Словарь американской культуры». Она приволокла его с собой в пластиковой сумке на случай, если повторится такая ситуация, как накануне с shim. Сунув толстый том прямо мне под нос, она с торжеством сообщила: нет такого слова.

Проиграв спор, я заодно потерял и ход. Когда опять настала моя очередь, я выставил «эрго».

— Забавно как-то звучит, — поставил под сомнение мое слово Кеола, но я полистал словарь и предъявил ему:

— Это значит «следовательно» на латыни.

— Латынь! Телигентно! — фыркнула Марлин, выставляя пау.

— Я знаю, на Гавайях это слово означает «конец», — кивнул я, — но точно могу сказать: в словаре такого слова нет.