Вчера госпожу Бертран посетил г-н Черчилль с юными дочерьми с целью получить возможность побеседовать с Наполеоном. Семья г-на Черчилля прибыла на остров из Индии. Губернатор, однако, воспользовался эффективным способом помешать этой беседе, дав указание сэру Томасу Риду сопровождать гостей из Индии. Возможно, что Наполеон, весьма неравнодушный к женскому обществу, будучи информированный о том, что юные дочери г-на Черчилля прекрасно образованы и хорошо говорят по-французски, сумел бы встретиться с ними как бы случайно, если бы сэр Томас не прислушивался всё время очень внимательно к беседе семьи г-на Черчилля с госпожой Бертран.

Лонгвуд посетили г-н Кук, капитан корабля «Черепаха», и г-н Маккензи, гардемарин этого же корабля. Когда император плыл из Франции на Эльбу на борту фрегата «Отважный» под командованием капитана Ашера, то г-н Маккензи был гардемарином на борту этого корабля. Капитан Кук рассказал мне, что, прождав некоторое время в надежде увидеть Наполеона, они, наконец, заметили его прогуливающимся в саду. Наполеон, также заметив их, пригласил к себе и задал им много вопросов. Он вспомнил г-на Маккензи, отметив, что тот заметно подрос с тех пор, как он видел его в последний раз, и спросил о капитане Ашере. Император поинтересовался у капитана Кука, как долго он служил. Капитан Кук ответил: «Тридцать лет». Наполеон заметно удивился этому и спросил, в каких морских сражениях он участвовал. Среди прочих морских сражений капитан Кук упомянул Трафальгар. Наполеон поинтересовался именем корабля, на борту которого тогда служил капитан Кук, а также задал различные вопросы о морском сражении при Трафальгаре, откуда прибыл капитан Кук и закончил беседу вопросом: где он собирается обедать? Последовал ответ: «В лагере 53-го пехотного полка». — «В лагере? — переспросил Наполеон, — тогда будьте осторожны, чтобы не опьянеть».

3 апреля. Наполеон на английском языке сказал, что вчера беседовал со старым моряком. «Он выглядит, — заметил император, — очень мужественным человеком. С ним был гардемарин, который служил на фрегате под командованием капитана Ашера. На борту этого фрегата я плыл из Франции на Эльбу. Гардемарин очень вырос, — продолжал Наполеон, — но я узнал его». Я рассказал Наполеону, что гардемарин заявил, что команде фрегата «Отважный» он (Наполеон) очень понравился. «Да, — подтвердил Наполеон, — думаю, что так оно и было; я обычно прогуливался по палубе, доброжелательно разговаривал с членами команды и задавал им различные вопросы. Моя раскрепощённость в этом отношении очень удивила их, так как моё поведение с ними сильно отличалось от того, к чему они привыкли, общаясь с собственными офицерами. Вы, англичане, — аристократы. Вы соблюдаете большое расстояние между собой и народом». Я возразил, заявив, что на борту военного корабля необходимо держать матросов на большом расстоянии от офицеров, чтобы поддерживать соответствующее уважение к последним. «Я не думаю, — ответил император, — что так уж необходимо соблюдать дистанцию между моряками и офицерами в том виде, как практикуете это вы. Когда офицеры не едят и не пьют или когда они держат себя свободно с моряками, то я не вижу необходимости для того, чтобы подчёркивать какое-либо значительное различие между ними. Природа создала всех людей равными. Я всегда придерживался обычая разгуливать в среде солдат, беседовать с ними, расспрашивать их о житейских мелочах, доброжелательно говорить с ними. Как я понял, подобное поведение приносило мне большую пользу. Напротив, генералы и офицеры вели себя по отношению к солдатам свысока и держали их от себя на большом расстоянии.

Я спросил, — продолжал он, — старого моряка, где ему предстоит обедать и предупредил его, чтобы он не напивался. Он рассказал мне, что женат и у него нет детей. Я поинтересовался, что он собирается делать со своими деньгами. Он сказал, что пожертвует их госпиталю. Затем я спросил его, есть ли у него племянники и племянницы, и порекомендовал ему оставить сбережения им, а не госпиталю.

Один клеветник, — стал рассказывать император, — говорит, что я покорил Италию, имея в своём распоряжении несколько тысяч каторжников, отбывавших наказание на галерах. На самом же деле более прекрасной армии, чем та, никогда раньше не существовало. Более половины её составляли образованные люди, сыновья купцов, юристов, врачей и лучшие представители фермерства и буржуазии. Две трети из них были грамотными, умеющими писать и способными стать офицерами. В действительности, рассматривая список полка, я ломал голову над решением вопроса, кто из солдат более всего достоин поощрения или заслуживает повышения в звании: ибо все они были слишком хороши. О! — продолжал он с заметным волнением, — так все мои армии были такими же! В походе я часто обращался к солдатам, чтобы кто-нибудь из них вышел из рядов и стал писать под мою диктовку. Меня тотчас окружала дюжина солдат, полных желания стать моими писарями, так как мало было тех, кто не умел писать.

Даже если бы, — продолжал император, — французская армия представляла собой сборище бандитов, что было далеко не так, то едва ли француз сказал бы об этом. Возможно, в Англии более развито чувство патриотизма, более силён общественный дух, чем во Франции. Вы же — островитяне. Вам свойствен дух изоляционизма. И, кроме того, у вас не было совсем недавно революции, как во Франции. Для того чтобы правильно судить о двух нациях, необходимо рассматривать их непосредственно после революции. Более того, многие французы находятся на денежном содержании у ваших министров, которые указывают им, что следует писать против их собственной страны».

Наполеон затем спросил меня, является ли для нас священной великая Страстная пятница, постимся ли мы и в какой степени соблюдаем пост? Я ответил, что мы соблюдаем пост; но что протестанты редко постятся; но когда мы соблюдаем пост, то вообще воздерживаемся от пищи. Мы не считаем правильным во время поста, избегая мясо животных, в то же время объедаться палтусом или другой рыбой с нежным вкусом. «Вы правы, — заметил император, — вы абсолютно правы. Если человек постится, то он обязан воздерживаться от любой пищи, в противном случае так называемый пост не заслуживает, чтобы его так называли. Ах, до чего же в людях силён инстинкт животного, когда они считают, что воздерживаясь от мяса животных, но объедаясь рыбой, которая так нежна и приятна на вкус, они придерживаются поста. Да, человек слаб.

До моего правления, — заявил Наполеон, — французские короли клялись искоренять всех еретиков! Во время моей коронации я поклялся защищать все вероисповедания! Людовик пока ещё ни в чём не клялся, потому что не был коронован, и, по всей вероятности, из-за страха перед вами и перед пруссаками он не даст клятву искоренения; не потому, что он этого не хочет, наоборот, он бы с удовольствием дал такую клятву и принял меры для её претворения в жизнь. Ибо династия Бурбонов — наиболее нетерпимая на земле. Англичанам ещё предстоит узнать, что именно они из себя представляют».

4 апреля. Встретился с Наполеоном в бильярдной комнате. Он находился в очень хорошем настроении. Завёл разговор об Адмиралтействе Англии; спросил, кто подписывает постановление о присвоении званий морским офицерам. Был очень удивлён, когда я сообщил ему, что король никогда не подписывает подобные постановления. «Что, разве постановление о повышении Нельсона в звании не было подписано королём?» Я ответил отрицательно и пояснил, что король подписывает постановления о присвоении звания только офицерам армии и морской пехоты, но не офицерам флота. «Кто же тогда назначает руководителей Адмиралтейства?» — спросил Наполеон. Я ответил: «Монарх». «Тогда, — заявил он, — это сущая нелепость; ибо если король желает отдать команду адмиралу или повысить флотского офицера, то ему ничего не надо делать, кроме того, чтобы выразить своё пожелание руководителям Адмиралтейства, которые не посмеют отказать ему, опасаясь потерять свою должность».