Та неохотно вышла, что-то бормоча себе под нос. Плотина же собственноручно застегнула у себя на шее аметистовое ожерелье.

– Ты в нем просто царица, – одобрительно заметил дорогой Публий. Он устроился в углу, дожидаясь, когда императрица закончит приготовления к сегодняшнему банкету. – О да еще какая!

– Чего не скажешь о твоей женушке. Она хотя бы раз воспользовалась в походе зонтиком? Посмотреть на нее, она вернулась загорелая, как какая-нибудь германская шлюха, которая…

– Моя дорогая покровительница, – перебил ее Адриан, и в его голосе звучала не то легкая насмешка, не то предостережение. Его пальцы тем временем поправили только ему заметную складку на тунике. – Мне известно, что ты не одобряешь привычек Сабины. В отличие от меня. А это куда важнее.

– Не одобряю, – обиженно фыркнула Плотина. Во всем Могунтиакуме не было почти ничего такого, что она одобряла бы. Город грязный, рабы неотесанные и наглые, покои, которые выделили ей как императрице, трудно назвать даже сносными. Грубые стены, аляповатые подушки на кушетках! А эти германские лампы, от которых больше копоти, чем света! А дымят они и день и ночь. Разумеется, она захватила с собой кое-что из предметов роскоши. Например, полированное стальное зеркало, что сейчас стоит на ее столе, небольшой письменный стол, за которым удобно просматривать и писать письма, ибо это есть прямой долг и обязанность супруги императора. И все же она с превеликой радостью вернулась бы в Рим! Нет, во всем Могунтиакуме не найти ничего, чтобы было бы достойно ее внимания.

Не говоря уже о последних слухах, что достигли ее царственных ушей. Или, скажем так, слухах, которые она постаралась откопать, касательно жены ее дорого Публия.

– Вибия Сабина сама напросилась взять ее в поход, – говорил тем временем ее дорогой Публий. Как приятно снова видеть его в чистом, парадном платье! Как он красив, как к лицу ему борода! Разве сравнятся с пиршественной туникой латы? Порой Плотине казалось, что она обречена провести всю свою жизнь в окружении мужчин в доспехах. – Скажу честно, я с самого начала этого не одобрял, но, с другой стороны, ее присутствие не доставляло мне неудобств. В некотором роде она даже пыталась быть мне помощником. Хотя польза от нее была разве что дважды. Один раз она обратила внимание императора на злоупотребления со стороны офицеров, на которых было возложено следить за обозом, а во второй доказала свою правоту в споре с главным лекарем. Траян был весьма доволен, что она присутствует за его столом на пирах, потому что вместе с ней был вынужден присутствовать на них и я. Так что, насколько я могу судить, в походе ей понравилось.

– Еще бы, – многозначительно произнесла Плотина. – Я тоже слышала.

– Что ты хочешь этим сказать?

Плотина подняла брови и не спеша принялась вставлять в уши аметистовые серьги. Адриан подошел к ней сзади и посмотрел на свое отражение в полированном зеркале.

– Как хорошо, – произнес он, – что у меня снова есть хороший цирюльник, – заметил он, задумчиво трогая бороду. – Нет ничего отвратительней отросшей щетины на шее. Но Траян, похоже, не обращает внимания на такие вещи, и ничего не остается, как следовать его примеру… Как я понял, ты, дорогая Плотина, хочешь сказать, что во время похода моя жена завела себе любовника?

– Я удивлена, что ты говоришь об этом с такой легкостью.

Адриан пожал плечами.

– Что касается меня, жена имеет право называть постель своей собственной, главное, чтобы соблюдались приличия.

– Я старалась воспитать в тебе иные убеждения, – возразила Плотина. – Но сейчас не об этом. Как ты сам только что сказал, главное, чтобы соблюдались приличия. Однако я крайне сомневаюсь, что Вибия Сабина их соблюдала. До моих ушей через рабов доходят крайне неприятные слухи. Да что там, от рабов! От адъютантов легиона, даже от младших офицеров! Эта девчонка проводила все вечера… не знаю даже, как об этом поприличней сказать…

– В таком случае, лучше промолчать. – Адриан сначала посмотрел на рабыню, стоявшую в углу с графином ячменной воды, затем на другую – эта укладывала в сундук шелковые наряды Плотины.

Плотина нарочно оставила служанок в комнате – в надежде на то, что те потом шепнут на ухо кому-то еще, и слух пойдет гулять дальше. И дело вовсе не в том, что ей нравилось, когда членам императорского семейства перемывали косточки. Просто пришла пора осадить эту зарвавшуюся девчонку, эту дерзкую нахалку, которой ее дорогой Публий был готов простить все ее прегрешения. Он, видите ли, находил ее очаровательной!

Так же, как и Траян. Если кто-то и должен быть очаровательной в их глазах, так это она, Плотина.

– Потная солдатня, – с наигранной горечью в голосе произнесла Плотина. – Легионеры. Вот с кем твоя дорогая Сабина якшалась в походе.

Адриан нервно дернул подбородком.

– Ей всегда нравилось заводить себе друзей из числа плебеев, но…

– На этот раз, это более чем друзья, мой дорогой мальчик. И хотя мне неприятно сообщать тебе дурные вести, это, конечно, не совсем так, но какая разница. – Плотина склонила голову, надевая на палец кольцо, а заодно чтобы скрыть злорадство. – Пару раз твою жену заставали в очень даже близких отношениях с простыми легионерами. Грубые личности, неотесанные, самого низкого пошиба. Вряд ли есть необходимость напоминать тебе, что подумают люди, когда это дойдет до Рима.

Дорогой Публий застыл на месте, нервно крутя на пальце перстень с печатью.

– Я знаю, как ты любишь свою жену. – Плотина посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна: на нее величаво смотрела царственная особа, облаченная в императорский пурпур. Сама Юнона одобрительно кивнула бы. – Но не пора ли наконец поставить ее на место?

– Ты хорошо выглядишь, – произнес Адриан с каменным лицом, предлагая Плотине руку. – Итак, мы идем на пир?

Викс

– Выше нос! – умолял Тит, таща меня навстречу огням, шуму и музыке. – Неужели тебе не хочется повеселиться? Ведь это же твой первый императорский пир!

– А вот и не первый, – возразил я. – Когда-то я уже был на таком пиру и даже пытался убить императора.

Тит растерянно заморгал. Тем временем мы с ним пристроились к очереди приглашенных у входа в пиршественную залу.

– Ты пытался убить императора? Убить Траяна?

– Ну, ты скажешь! То был другой император, с мозгами набекрень.

– Вообще-то таких у нас хватало. Или ты опять сочиняешь байки?

– Может, да. А может, и нет.

– Тебя никогда не поймешь, шутишь ты или говоришь серьезно. Эй, прекрати тянуть подол туники.

– Она мне мала, – ответил я и с силой дернул складки белой пиршественной туники, которую мне ради такого случая одолжил Тит.

– Скажи на милость, где, по-твоему, я мог найти ту, что была бы тебе в пору. Скажи спасибо за эту. Иначе пришлось бы идти на пир голым, в одной лишь львиной шкуре.