– Зато женщина проглядели бы все глаза.

В следующий миг к нам вышел императорский управляющий. Тита он поприветствовал первым, благодаря имени и рангу, а на меня лишь взглянул вскользь, после чего провел внутрь. Даже самая лучшая вилла в Моге не шла ни в какое сравнение с теми, что я повидал в Риме. Ее выделили в распоряжение императора и его свиты, как только те прибыли сюда. И вот теперь здесь должно было состояться победное пиршество. И пусть под ногами не изящная мозаика, а грубые каменные плиты, а пиршественные ложа сделаны из железа, а не из серебра. Зато в центре скромного зала сам император с кубком в руках рассказывает походные истории своим офицерам, и его ликование превращает все вокруг в сияние золота. Музыка была веселой, смех, что раздавался со всех сторон, еще веселее, но для меня все, да-да буквально все, было унылым и серым. Ведь я мог прийти сюда вместе с Деметрой. Своей красотой она в два счета затмила бы всех этих напудренных, тщеславных патрицианок. Схватив кубок у полуобнаженной юной рабыни, которая улыбнулась мне так, как будто тоже прошагала пол-Дакии, я поднес его к губам, но не сделал и глотка. В горле у меня как будто застрял комок, и не желал сдвинуться с места.

– В чем дело? – спросил Тит. – У тебя такой вид, будто ты кого-то похоронил.

Деметру, едва не сказал я ему. И собственного ребенка. Но я промолчал. Он бы наверняка постарался меня утешить, полагая, что именно по этой причине я не принимаю участия во всеобщем веселье. Он наверняка бы решил, что я охвачен скорбью. Мне же меньше всего хотелось в этом признаваться. Неужели этот ком засел у меня в горле надолго?

Потому что я… вырвался на свободу.

Ни ребенка. Ни жены. Ничего, что давило бы на меня и мой кошелек, что мешало бы мне следовать за моей путеводной звездой. Несчастная, неинтересная, прекрасная Деметра была мертва. И что же я чувствовал по этому поводу? Легкую печаль… но главным образом, облегчение. Свободу.

Какой же я все-таки мерзавец. Неудивительно, что Сабина не захотела со мной остаться.

Я краем глаза заметил ее, как только вошел в зал, но даже не посмотрел в ее сторону. Я заставил себя выпить вино и протянул кубок другой рабыне, которая тотчас наполнила его вновь. Хорошее вино. Гораздо лучше той кислятины-поски, которой нас поили в походе. Впрочем, не все ли равно.

– Давай напьемся.

– Сначала поклонись императрице, – посоветовал мне Тит, подталкивая меня к небольшому возвышению, на котором стояли два императорских ложа. – Императрица Плотина не одобряет пьянства. Впрочем, трудно сказать, что вообще она одобряет.

Мы проложили себе путь в шумной толпе гостей. Тит произнес перед императрицей витиеватую приветственную речь. Я же отделался тем, что, ощущая на себе любопытный взгляд десятка женских глаз, отвесил короткий поклон. Супруга Траяна в ее пурпурной столе, стайка легатских жен и… Сабина, самая младшая из всех женщин. Глядя на нее, можно было подумать, что в эту минуту она предпочла бы оказаться в толпе ликующей солдатни, чем сидеть среди этих старых клуш, что с чопорным видом расположились на своих ложах. Ей явно не доставало той простецкой жизни, к которой она привыкла, шагая дорогами Дакии вместе с Десятым. Тит представил меня. Сабина скользнула по мне взглядом, и в какой-то миг я – кому ни разу не пришло бы в голову спасаться бегством при виде свирепых даков – едва не бросился в бегство. Но нет, я не опозорю себя, тем более на виду у какой-то там шлюхи-патрицианки, которая возомнила о себе невесть что. Так что я покрепче стиснул зубы и с презрением посмотрел на нее. Сейчас на ней было белое платье с высоким воротником, а не то, ослепительно-желтое, в котором она щеголяла во время парада. Здесь явно не обошлось без указки старой императрицы, сама Сабина никогда бы не облачилась в такой наряд. Тем более что он смотрелся на ней совершенно по-дурацки, точно так же, как смотрелась на мне одолженная Титом пиршественная туника. От долгого марша под солнцем Дакии кожа Сабины покрылась золотистым загаром, и на фоне белизны платья ее тонкие руки казались золотисто-коричневыми. Боги, как хорошо я помнил эти загорелые руки, распростертые на моей походной постели. От злости и горечи я даже ощутил во рту кисловатый, металлический привкус. Наверно, точно такой же был и во рту супруги Траяна, этой безупречной как статуя императрицы, которая наверняка считала, что и пышное белое платье, и накрахмаленная льняная туника бессильны придать Сабине и мне ту респектабельность, какая полагалась на ее пиру.

– Твоя верная служба отмечена, – изрекла Плотина и царственно кивнула головой. Я понял этот кивок как намек и бросился наутек. Не замечая, – вернее, не желая замечать, – улыбки Сабины, которой та одарила меня из-за спины императрицы.

– Хочу еще вина, – сказал я и огляделся по сторонам в поисках рабыни с кубками.

– Только при условии, что ты пообещаешь мне, что не станешь таращиться на жену легата, – ответил Тит, отводя меня к увитой плющом колонне, и окинул меня придирчивым взглядом с головы до ног.

– Ты мне не указчик. Это мое личное дело, – огрызнулся я. – Тем более что сегодня утром я сказал ей, что между нами все кончено.

Тит вопросительно выгнул бровь и пристально посмотрел на меня.

– Вот и хорошо, – произнес он наконец, хотя тон его мне не понравился. – Я бы не хотел, чтобы тебя казнили, а ее отправили в ссылку. Чего, кстати, нельзя исключать, если кое-кому станет известно, чем вы с ней занимались все лето. Адриан убьет тебя. Любовная связь замужней матроны и, ты уж меня прости за такие слова, ничтожества-плебея – такое редко кому сходит с рук.

– То есть ты хочешь сказать, что если бы целый день ты кувыркался с ней в постели, это совершенно другое дело? – огрызнулся я. – То есть вам, патрициям, дозволено все что угодно?

– Нет, я не стал бы трахать ее весь день, как ты только что выразился, и скажу тебе почему. Потому что я на протяжении более полугода служил Адриану, и он заслужил мое восхищение. И я никогда не посмел бы соблазнить жену человека, которым я искренне восхищен, независимо от того, как сильно я ее хочу. Не говоря уже о том, что Адриан злопамятен, и старые обиды так просто не прощает. Я бы не рискнул переходить ему дорогу, и тебе не советую, начальник он тебе или нет. – Тит для выразительности закатил глаза. – Эта твоя интрижка с женой легата – не самая умная твоя затея, Верцингеторикс.

– Заткнись.

– Готов поспорить, – ответил Тит, буравя меня глазами, – что это она отправила тебя в отставку.

– А ты, я смотрю, доволен, – обвинил я его.

– Честно говоря, да. В этой кампании ты получил все, о чем мечтал: славу, орла, повышение в чине, благосклонность императора. Это довольно низменное чувство, и тем не менее мне приятно, что в конце концов Сабина тебе не досталась.

Я подумал про Деметру, однако тотчас отогнал прочь эту мысль.

– О, так мы ревнуем? Вот уж не ожидал.

– Не переживай, я не ревную тебя ни к славе, ни к твоему повышению, – ответил Тит, укоризненно на меня глядя. – Кстати, ты уже залил вином мою тунику.