– Если она красавица, то где была твоя верность? И кто сказал, что я вцепилась в тебя? Или ты сердит, что я тебя бросила, Викс? Признайся честно, ты просто зол, что это я разорвала отношения, а не ты.

Я сгреб Сабину в охапку и швырнул в бассейн. Раздался всплеск, вода намочила ей плечи, и ее белое платье парусом надулось над ее мокрыми коленками. Сабина растерянно уставилась на меня.

– Давай, наслаждайся, пока не поздно, – сказал я. – Ты в последний раз мокрая благодаря мне. Других не будет.

С этими словами я развернулся, пятерней убрал со лба мокрые волосы и пошел прочь, оставив ее стоять посреди бассейна. Я вернулся к музыке и шуму пьяных голосов. Купание в бассейне и ссора с Сабиной сделали свое дело: я мгновенно протрезвел. Стоило мне переступить порог, как мимо меня, шатаясь, прошествовал пьяный трибун. Я отпихнул его к статуе купающейся нимфы. Нимфа покачнулась и, не устояв на ногах, рухнула на пол, где разлетелась на мелкие куски. Трибун радостно мне икнул. Все вокруг выглядели довольными и счастливыми. Император растянулся на кушетке, одной рукой обняв юного раба, который смотрел на него полным обожания взглядом, а другой постукивал по коленке в такт музыке. Лютнисты задорно щипали струны, выбирая самые непристойные песни. Половина присутствующих нестройным хором горланила припев, вторая половина лежала без чувств среди подушек. Даже ублюдок Адриан, и тот, похоже, весело проводил время, с горящими глазами наблюдая, как какой-то стройный юноша показывал на мозаичном полу акробатические номера. Впрочем, стоило ему посмотреть на дверь, как веселости его как не бывало. Он поставил кубок и мимо меня быстро шагнул к двери.

– Вибия Сабина, что за вид, хотел бы я знать?

– Всего лишь наткнулась на пьяного солдата, причем в крайне неудачном месте, у фонтана, – раздался у меня за спиной голос Сабины. Я прислонился одним плечом к колонне, сделав вид, будто наблюдаю за акробатами, однако краем глаза следил, что будет дальше. С ее платья стекала вода, но в целом внешне она оставалась спокойна.

Окинув ее глазами с ног до головы, Адриан загородил ее собой от гостей.

– Это платье смотрится непристойно.

– Неужели? – удивилась Сабина, поднимая полупрозрачный, намокший подол, который лип к ее загорелым ногам. – Как оно может смотреться непристойно, если его выбрала сама Плотина. Разве императрица может выбрать что-нибудь неприличное?

– Ты пьяна? – спросил Адриан и растерянно заморгал.

Сабина расхохоталась. Волосы темной гривой упали ей на спину, а платье соскользнуло с одного плеча.

– Нет, хотя, наверно, стоило бы. Потому что вокруг все пьяны.

– Немедленно ступай к себе!

– Что я и собиралась сделать. Неужели ты думаешь, что я останусь на пиру, когда с меня ручьями бежит вода?

– Откуда мне знать, что ты собиралась делать, а что нет. В последнее время я не знаю и половины того, что ты делаешь за моей спиной, – в его голосе неожиданно появились стальные нотки. – Кстати, я немало наслышан о том, как ты проводила время в походе. Обычно я пропускаю сплетни мимо ушей, но если императрица вынуждена докладывать мне, что ты питаешь слабость к простым солдатам…

– А, по-моему, Адриан, ты замочил ноги в той же самой воде, – бросила в ответ Сабина. Ее голос по-прежнему звучал игриво. – Скажи, сколько раз я, придя к тебе в палатку, заставала там полураздетого смазливого легионера, который был готов угодить тебе во всем.

– Это не одно и то же! – едва ли не прошипел Адриан. Я же перенес вес с одной ноги на другую, по-прежнему делая вид, будто наблюдаю за акробатами. – Самое главное – это приличия. И не пристало римской матроне патрицианских кровей появляться на званом пиру растрепанной, полуодетой, в мокром платье! Не хватало, чтобы все на тебя пялились. Или, что еще хуже, искать себе удовольствий в обществе простых солдат! Моя карьера только-только пошла вверх, и я не допущу скандала. Плотина считает…

Улыбки Сабины как ни бывало.

– Да, дорогой Публий, давай послушаем все, что считает Плотина.

– Она считает, что тебе пора задуматься над своим поведением. И я с ней согласен.

Я рискнул посмотреть в их сторону. Адриан и его жена застыли, нос к носу. Они так стояли несколько секунд, пока наконец Сабина не взяла из его рук кубок и осушила его до дна.

– Думаю, на сегодня с тебя хватит вина, муженек. От него тебе в голову лезут всякие мысли. Увидимся дома, – бросила она ему и с гордым видом вышла вон. Я проводил ее взглядом. Мне было видно, как покачиваются под мокрым шелком ее бедра. А эти плечи, а изгиб шеи…

– Нечего глазеть на мою жену, – привел меня в чувство чей-то голос. Я стряхнул с себя наваждение. Передо мной стоял Адриан. – Я, кстати, и раньше это замечал, аквилифер. Она тебе не шлюха, чтобы такие, как ты, пожирали ее глазами.

– Судя по тому, что ты только что наговорил ей, она шлюха.

Мой рот сам произнес эти слова, не посоветовавшись предварительно с моим разумом, стоит такое говорить или нет.

– И судя по тому, что говорят в нашем Десятом, ты не так уж и не прав, легат. Как известно, Вибия Сабина еще как охоча до…

Его широкая ладонь впечаталась мне в щеку. Кстати, для того, кто ни разу в жизни не принимал участия в настоящем сражении, рука у него была довольно тяжелая. От удара я отлетел к стене. Почему-то мне вспомнилось, как в Дакии он одним точным ударом копья уложил оленя и как потом улыбался, глядя на брызги крови у себя на ногах.

Я выпрямился. Щека горела огнем. Завтра на ней всем на обозрение будет красоваться синяк.

– Сегодня ты впервые ударил меня, – произнес я и даже удивился спокойствию в собственном голосе. – Второго раза не будет.

– Не будет?

– Нет.

От меня не скрылось, как дернулись его пальцы, с каким гонором вскинул он свой бородатый подбородок. Он был готов ударить меня снова, но и мои пальцы тоже сжались в кулаки. Вокруг нас продолжал шуметь весельем пир. Император и преторианская гвардия громко чокались кубками с неразбавленным вином и, запрокинув головы, залпом вливали его в себя. Похоже, между ними шло нечто вроде соревнования. У меня же было такое ощущение, будто я со всех сторон обложен льдом. В мире не осталось ничего, кроме этого бородача, который смотрел на меня холодным, пронзительным взглядом.

– Легат Адриан, скажи, ты уже обдумал путешествие в Паннонию? – раздался рядом с нами чей-то учтивый голос. – Надеюсь, сначала ты вернешься в Рим, где тебя ждет триумф. По-моему, это великолепный повод!

– О да, еще какой великолепный! – ответил Адриан, поворачиваясь к Титу, который стоял рядом с ним – воплощение внимания и учтивости. Я даже решил, будто мне все показалось. Что не было этого мига – мига ничем не прикрытой ненависти.

И все-таки он был.

– Прошу прощения, легат. Император желает поговорить с нашим аквилифером.