его жену, Зинаиду Райх, первую актрису театра, носящего его имя, настигла именно она, трагедия Рока.

Но давайте начнем сначала. В конце октября на канале КУЛЬТУРА прошел новый цикл «Исторических путешествий» Ивана Толстого. Из всего — очень любопытного — цикла, носящего подзаголовок «Книги с ключом», больше других меня заинтересовал сюжет «Гамлет на обложке».

Обложка книги «Гамлет» 1946 года

Иван Никитич показал зрителям старую, 1942-го года, книгу, выпущенную издательством Детгиз, с текстом трагедии «Гамлет». Пьеса Шекспира была здесь в переводе Пастернака, оформлял книжку известный иллюстратор Николай Кузьмин.

Вот Иван Толстой держит в руках книжку, показывает ее зрителям: на обложке изображен какой-то безумный, с пронзающими нас глазами, Гамлет.

Рассказчик говорит, что Гамлет на обложке ему всегда кого-то мучительно напоминал, и даже не мужчину, а женщину.

Затем этот «кто-то» актуализировался для него в образе Зинаиды Райх, той самой Райх, портрет которой — с огромными глазами — висел в кабинете Мастера. Той самой Райх, которую двое неизвестных, проникших в квартиру, зверски убили, нанеся 17 ножевых ран и выколов глаза.

Зинаида Райх

Случилось это 15 июля 1939 года, еще месяца не прошло после ареста Мейерхольда, обвиненного в работе на три разведки — японской, литовской и английской — и расстрелянного на следующий день после приговора Военной коллегии.

Мастер погиб 2 февраля 1940 года, через полгода после злодейского убийства Зинаиды Райх. В интересной и заставляющей содрогнуться передаче Ивана Толстого было еще несколько важных моментов. Например, такой.

Свой перевод Борис Пастернак делал для ГОСТИМа, театра имени Мейерхольда, по заказу Мастера. Они обсуждали первые сцены…

Когда Всеволода Эмильевича арестовали, Пастернак испугался. Иван Толстой рассказывает, ссылаясь на воспоминания Ваксберга, что, когда начинающий журналист Аркадий с другом без звонка пришли в «гости» к поэту в Лаврушинский, — было сие в 1939-м, — Борис Леонидович в панике отпрянул, закричав: «Кто? Кто вы?» Страх и отчаяние пропитались в сталинской империи. Любой, тем более из пишущей братии, мог ожидать «гостей дорогих», как ждал их Осип Мандельштам — всю ночь до утра. И ждал не напрасно. Пришли.

И еще из рассказа Ивана Толстого. Николай Кузьмин, известный художник, был великолепным иллюстратором. Рисовал он и Зинаиду Райх, например, в роли Виолетты из «Дамы с камелиями» (именно этот спектакль в 1934 году посетил «великий вождь» — и он ему не понравился).

В общем страшная и загадочная история, дающая пищу для размышлений. Не знаю почему, но первым делом, сразу после передачи, я посмотрела, что интернет говорит о Николае Кузьмине, хорошо мне известном в качестве иллюстратора Пушкина. Оказалось, что Кузьмин был супругом замечательной художницы-иллюстратора Татьяны Мавриной.

Мне хотелось узнать, не было ли в судьбе художника каких-то теней, каких-то тяжелых обстоятельств, ссылок, репрессий… Но нет, оба супруга благополучно прожили до 96 лет, трудились, получали награды… Единственное странное обстоятельство: похоронены они в разных местах, она — на Новодевичьем, он — на Ваганьковском. Стала вспоминать, есть ли подобные примеры.

Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх

Ну вот Пушкин и Наталья Николаевна покоятся в разных местах, но произошло это только потому, что была она замужем вторым браком за генералом от кавалерии Петром Ланским. Вот потому-то оба, Наталья и Петр, теперь лежат в Питере в Александр о-Невской лавре, а Александр Сергеевич — один — возле Святогорского монастыря, под Псковом. А вообще муж и жена обычно покоятся вместе…

Жизнь Всеволода Мейерхольда и Зинаиды Райх всегда была для меня притягательна. Никогда я не верила, что оба они из немцев, хотя читала об этом в книгах.

Зная судьбу еврейского племени и то, как неутомимо старались евреи ее перехитрить, легко объяснить, почему, например, Рембрандт Ван Рейн — сын голландского мельника, а его «Портрет брата» и «Портрет жены брата» — подозрительно близки к извечным еврейским типажам.

Да что там! Вот Анатолий Мариенгоф (кстати, в его воспоминаниях «Роман без вранья» Зинаида Райх названа еврейкой), есть о нем сведения, что он «из дворян», что он «из артистов», и если бы не Михаил Козаков, написавший прямым текстом, из каких дворян и артистов «дядя Толя Мариенгоф», тайна его происхождения так и осталась бы тайной.

Всеволод Эмильевич, как я понимаю, всю жизнь от своего происхождения и от своей семьи убегал. Семья, обитавшая в Пензе, была лютеранская.

В 20 лет из лютеранства он перешел в православие.

Имя Карл сменил на Всеволод. Неплохо звучит — Всеволод Эмильевич? И как оглушительный довесок — Мейерхольд. Вторым браком женившись на Зинаиде Райх, к своей фамилии стал приписывать ее — Мейерхольд-Райх.

Будучи артистом, менял маски в прямом и переносном смысле. Итальянский театр масок дель арте — был из его излюбленных, доктор Дапертутто — один из его персонажей.

Под этим именем дореволюционный Мейерхольд печатал статьи в декадентских журналах. Был ли он декадентом? Вопрос интересный. Он как Протей — одновременно мог быть и актером Станиславского, у которого сыграл Шуйского в «Борисе Годунове» Пушкина, Треплева в чеховской «Чайке», Ту-зенбаха в чеховских же «Трех сестрах», — и режиссером насквозь символистского театра Веры Комиссаржевской, ставившим Метерлинка и Гауптмана…

Он работал в Императорской Александринке, а после октября 1917-го стал режиссером революции, изобретателем «биомеханики», первым постановщиком «Мистерии-буфф» Маяковского.

Его обвиняли в «формализме», но именно его, своего талантливейшего ученика, к тому времени выгнанного из закрывшегося навсегда ГОСТИМа, пригласил умирающий Станиславский в свою Оперно-драматическую студию.

Ее Мейерхольд и возглавлял тот недолгий перид, что последовал со смерти Станиславского (7 августа 1938) до его собственного ареста (20 июня 1939) и последующей гибели.

Если посмотреть стенограммы его репетиций с актерами, можно увидеть, что до последних дней он твердил, что спектакль должен быть ярким, смелым и увлекающим и что никакой это не формализм, так упорно разоблачаемый «партией и правительством».

Еще он говорил, что Система Станиславского вместила в себя очень многое, взятое и у других творцов, таких как Вахтангов и он, Мейерхольд. Он не противопоставлял одно другому, он мог творить в любых парадигмах, но творить, а не повторять скучные и унылые прописи. Он умел находить творцов среди своего окружения. Безошибочным чутьем выделил молодого Дмитрия Шостаковича, взял к себе в театр, поселил у себя…

Ему он поручил писать музыку к «Клопу» Владимира Маяковского. Шостакович — плевался (очень не нравилась ему пьеса, ее язык), но музыку писал.

А когда в 1936 году настиг его «высочайший гнев» в виде надиктованной