адмирала был тяжелый и не всякому по нраву. Вот и парни мои не особо-то стремились наладить с ним контакт. Петро отмахнулся, а Мурзин вообще промолчал, якобы найдя что-то интересное за окном. Пришлось ответить мне:

— Небольшое недоразумение в порту.

— А-а. Понимаю. Портовое отрепье.

Его удовлетворила такое объяснение и потому он, потеряв интерес в увечной морде Петра, сообщил мне:

— Я, Василий Иванович, пойду к консулу. От него к дацуну. Так что весь остаток дня я буду занят. А закупками тогда можем заняться с завтрашнего дня.

— Хорошо. Я рассуждал примерно так же. Вы идите, Александр Васильевич, идите. Я вас понял.

И он, хмыкнув, вышел.

Глава 18

Юн мы забрали. Девушка откровенно рада была меня видеть, улыбалась и щебетала что-то малоразборчивое. Перебинтованному лицу Петра испугалась, стала выспрашивать что произошло. А тот, не говоря правды, отмахивался. Ее поселили в той же гостинице, в одном из недорогих номеров.

Уже под вечер, когда мы опять собрались у меня в комнате, я вспомнил:

— А ну-ку, мужики, подайте-ка мне этот чертов саквояж. Посмотрим на сколько он там крепость ограбил.

И Мурзин поставил передо мной кожаную, потертую сумку. Я ее распахнул, заглянул внутрь.

— Ну, сколько там? — нетерпеливо спросил Петро. — Не зря старались?

— Похоже, что не зря, — ответил я и вытряхнул содержимое на журнальный столик. Из саквояжа облаком посыпались крупные купюры, градом посыпались какие-то железки.

— Золото! — ахнул Мурзин, беря в пальцы обручальное кольцо. — Он же, сука, скупал его у людей за бесценок. Не зря мы его прижали, ой не зря. Есть справедливость на свете.

— Говорили, что он золотишка на десятки тысяч накупил. Но я не верил. Какой же дурак его будет за дешево отдавать, — произнес Петро, беря в руки другое обручальное кольцо. Посмотрел его, нашел гравировку и зачитал: — Любимой Евдокии от Ивана.

— У людей пузо к спине прилипало. Тут не только золотишко отдашь за булку хлеба, еще и сам продашься, не смотря, что мужик, — вставил Егорыч.

Петро хмыкнул и буркнул:

— Тебе-то, конечно, предлагали.

Мурзин не обратил никакого внимания на реплику и Петро не стал развивать тему. Вместо этого сгреб все драгоценности в ладони-лопаты и, взвесив, прикинул:

— Фунта на два, наверное. Много… Тыщ на пять…

— Дороже намного. Вон и с камушками что-то есть.

— Жалко не мы этому гаду в печень вдарили. Уж я бы ему как следует…

— Ты бы его вообще бы убил.

— Это да, — согласился Петро с Егорычем, продолжая держать драгоценности, — я б убил, хоть и случайно бы. Лучше бы было, чтоб его ты наказал. Это было бы намного хуже.

— А ну-ка…, — вставил слово я, — ссыпай все золотишко вот в эту чашу. Потом взвесим. Меня сейчас деньги интересуют — посчитать надо бы.

Петро послушно выполнил указание, сбросил драгоценности и отошел, предоставляя мне право подсчета. Довольно скоро я, вытирая запачканные руки, подбил итог:

— Четырнадцать тысяч с мелочью.

— Нажировал, гад… Что с ними делать будете? Опять продукты купите?

— Не знаю, вряд ли. Сейчас это уже без надобности, у Колчака в кармане почти двести тысяч.

— Себе заберете?

Я вопрос оставил без ответа. Молча сгреб деньги и снова кинул их в потертый саквояж. Туда же отправил золото. А парням за хорошую работу заплатил по тысяче рублей, взяв обещание эти деньги в Чифу не тратить. Незачем лишний раз светить неожиданным богатством. И если Мурзин спрятал мятые купюры без лишних эмоций, то Петро, удивившись моей щедрости, неожиданно признался:

— Юн согласна окреститься.

Я улыбнулся хорошей новости:

— Прекрасно. Значит скоро свадебка? В Артуре будете играть?

— Нет, Василь Иваныч, мы думаем, что лучше после снятия осады. Так будет правильно.

— Отчего же? Наоборот! Ваша свадьба в городе будет таким событием, что сам Стессель вас придет поздравить. А уж то, что Юн окрестится, будет вообще бомбой!

— Ну, вы тоже скажете — бомбой. Что в этом такого? Да и свадьбу мы хотим скромную. А денежки эти мы на дом свой хотим отложить.

— Ты не скромничай! Свадьба обязательно должна состояться в Артуре во время осады. Деньги, конечно, прибереги, а вот оплачу церемонию я и гуляния тоже я. В пределах разумного, конечно.

— Это было бы здорово, — отчего-то вдруг засмущался парень, потупив взгляд. — Только нам и приглашать-то особо некого. Данил, да Егорыч, Лизка…, ну еще пару человек. Юн тоже никого позвать не может. Так что скромно должно быть, без шика. Да и это…, в положении она, скоро живот будет виден.

Вот это была новость так новость! Я даже всплеснул руками, а Мурзин с легкой усмешкой мотнул головой и по-доброму буркнул:

— Ну вы словно дети, ей богу. Не умеете что ли по-правильному развлекаться?

— Да ладно, чего ты…, — стушевался Петро и так повел плечами, что становилось понятно — ситуация в которую он попал приключилась с ним впервые.

— По любви хоть нагуляли? Или так, побаловались?

— Да ну тебя! Это ты можешь баловаться, а у нас все как должно.

— Значит по любви?

Петро не ответил, отмахнувшись от поддевок моего управляющего. Заступился я:

— Ты это, Егорыч, осади немного, видишь он сам в шоке? До сих пор не понимает, что произошло. Когда узнал-то? Сегодня?

— Сегодня. Когда ее забирали она мне шепнула.

— Замуж-то выйти согласна или ты за нее сам решил?

— Согласна, — кивнул он и дополнил, — я решил.

— И крестить ее сам решил? Ее не спрашивал?

— Ну, чего уж сам… Не сам, она мне намекнула, а я понял. Не дурак же совсем.

Петро выглядел явно растерянным. Даже странно было видеть здорового парня с мордой убийцы таким. И вроде бы любил он свою Юн и бегал к ней каждый раз, когда мы приходили в Чифу, и ожидалось подобное всеми нами, а все ж случилось это как-то неожиданно. И потому мой архар, не до конца еще понимая, что с ним произошло, делал то, что от него требовали обычаи и приличия. Позвал девку замуж, не особо интересуясь ее мнением, понимая, что та отказываться не будет. Да и кто из женщин в подобном положении станет ломаться? Даже в мое время дамы с радостью подставили бы под обручальное кольцо безымянный пальчик.

Чуть позже я поздравил девушку с беременностью, пожелал счастья почти родившейся новой семье. Юн на мои слова отреагировала странно, захлопала глазками, охнула и прощебетала:

— Петя сказал, да? Он сказал? Он хоцет, да?

Оказалось, что для нее мои слова оказались сюрпризом. Уж не знаю, что там Петро в ее словах воспринял,