– Монфор никогда не скупится, когда речь идет о шампанском, – согласилась Розамунда.

– Единственное, на что он скупится, – это мое ежемесячное содержание, – пробормотал Лидгейт. – Когда дело касается денег других людей, он становится настоящим скрягой.

– Бедный Лидгейт! – поддразнила его Розамунда. – Неужели у вас недостаточно галстуков? Или вы снизошли до того, чтобы чистить ботинки обычной ваксой вместо шампанского?

Хилари с явным одобрением отпила еще глоток игристого вина.

– Было бы жаль тратить такое на чистку ботинок, – заявила она решительным тоном.

Лидгейт попал в самую точку. Шампанское было именно тем, в чем Хилари сейчас нуждалась. Она не спеша допила содержимое бокала, чувствуя, как все ее тело мало-помалу расслабляется. Обычно такая сдержанная и в манерах, и в речи, теперь она словно оттаяла. Розамунду и Лидгейта ее болтовня, похоже, только забавляла, и в первый раз за весь вечер будущее не казалось ей таким безрадостным. Даже когда леди Мария Шанд проследовала мимо рука об руку с партнером, Хилари не ощутила ни малейшего шевеления ревности.

Ее бокал был уже некоторое время пуст, и Хилари надеялась, что ей принесут еще, когда в комнату вошел Давенпорт. Он резко повернулся в ее сторону, будто почуяв ее присутствие. Словно забыв о своем решении не привлекать внимание к их отношениям, он направился прямо к ней.

Все ее чувства тут же обострились. С бьющимся сердцем Хилари отставила в сторону бокал и приподнялась при его приближении с места. Он был так поразительно красив, что все остальные в комнате меркли рядом с ним. Что-то медленно, тяжко перевернулось в ее груди.

Она любила этого человека. Увидев его изможденное лицо, она вдруг захотела заключить его в объятия.

Она любила его. Да! Наконец-то после всех внутренних борений она нашла силы, чтобы признаться в этом самой себе.

Давенпорт нагнулся, чтобы поцеловать Розамунду в щеку, затем поклонился Хилари:

– Мисс Девер, не угодно ли вам потанцевать со мной?

Его темные глаза словно впились в нее с выражением отчаяния, муки и вместе с тем мольбы. Даже если бы она хотела, у нее просто не хватило бы духу отказать ему в такую минуту во всем, чего он желал.

Хилари положила свою руку ему на запястье и позволила ввести себя в круг танцующих. Это был вальс, и она оказалась в его объятиях так легко и непринужденно, словно вернулась домой.

Как трудно было держаться от него на приличном расстоянии, когда ей хотелось крепко прижать его к себе, поцелуями убрать морщины тревоги с его лба! Она хотела впустить его в себя, смирив всю неистовую страсть и тоску, которую она видела в его глазах.

– Я… я уже думала, что вы не придете, – только и могла выговорить она.

– И пропустить ваш триумф? Мне бы и в голову такое не пришло.

– В чем дело? – осведомилась Хилари. – Что-нибудь случилось? Вы выглядите таким…

Ошеломленным. Разъяренным. Потерянным.

– Давайте не будем говорить об этом сейчас, – промолвил он. Наклонившись к ней так, что его губы почти касались ее уха, Давенпорт добавил: – Вы нужны мне, Хани. Один бог знает, как вы мне нужны сейчас. Давайте уйдем отсюда.

Ахнув, она приподняла голову и посмотрела на него.

– Что, прямо сейчас? Но… мы не можем.

Боже правый, леди Джерси должна была прибыть сюда с минуты на минуту! Как она сможет предстать перед патронессой «Олмака» после того, как занималась… этим с Давенпортом?

– Сегодня ночью, – отозвалась она тихо, так, чтобы никто не мог их услышать. – После бала, на Халф-Мун-стрит.

– Я не могу ждать так долго. А вы?

Теперь уже в его глазах не осталось следа прежнего озорного блеска. Куда-то исчез тот насмешливый кавалер, который стряхивал с себя все жизненные трудности и заботы, словно пыль с дорожного плаща. Перед ней был человек в момент страдания, несущий на своих плечах тяжкое бремя, и Хилари нужно было иметь поистине каменное сердце, чтобы его отвергнуть.

Однако это сердце уже давно и безраздельно принадлежало ему.

– Да, я знаю, что не имею права просить вас об этом, – произнес он хриплым голосом ей в ухо, одновременно кружа по залу. – Но я хочу вас до боли в душе. Я умру, если не овладею вами. Я хочу проникнуть в вас, чувствовать ваше горячее, влажное…

– Нет, перестаньте! – прошипела она. И как только он осмелился говорить подобное, находясь посреди нарядно одетой толпы?

Все тело ее задрожало, его нетерпение подпитывало ее собственное.

– Но как? – Она окинула взглядом кружащиеся в вальсе пары. – Где? Это совершенно невозможно. Даже вам вряд ли под силу соблазнить даму прямо среди многолюдного бала.

Со смехом, который показался ей наигранным, он ответил:

– Моя дорогая, милая Хани, к этому моменту вы уже должны были знать меня получше.

Следуя указаниям Давенпорта, Хилари сумела ускользнуть из бального зала под тем предлогом, что ей нужно найти дамскую комнату. Но вместо этого она направилась в гостиную на первом этаже, которой пользовались крайне редко.

Эта гостиная, по-видимому, служила музыкальным салоном – с арфой, фортепиано и рядом кресел вдоль стены. В оконной нише располагалась элегантная кушетка, спинку которой украшал орнамент в виде змей.

Сердце ее так и колотилось. То, что она делала сейчас, ставило под удар все, чего ей с таким трудом удалось добиться. Но едва увидев боль, отражавшуюся на лице Давенпорта, она просто не в силах была ему отказать. Более того, она желала его с той же отчаянной силой, что и он ее. По ее телу пробежала дрожь предвкушения.

Минута проходила за минутой, и Хилари уже начала недоумевать: неужели что-то помешало ему прийти?

Наконец дверь, которую она оставила слегка приоткрытой, распахнулась, и в комнату вошел Давенпорт.

Он не сразу заметил ее, поскольку с того места, где он стоял, фортепиано загораживало от него бо́льшую часть комнаты. Быстро осмотревшись по сторонам, он прижался к стене. Выглядел он изможденным. Грудь его тяжело вздымалась, кадык на шее шевелился, словно ему было трудно сглотнуть.

Ее охватил прилив грусти. Он выглядел таким одиноким, таким покинутым… Все соображения приличий, добродетели, даже простого здравого смысла вдруг показались ей пустыми и ничтожными, когда дерзкий пират, так донимавший ее по пути в Лондон, превратился в сломленного, опустошенного человека.

– Неужели вы и впрямь думали, что я не приду? – прошептала она, покинув тень и вступив в круг света, отбрасываемого свечой, которую Давенпорт держал в руке.

Он вскинул голову вверх.

– Я думал… – Он испустил глубокий вздох. – Мне понадобилось некоторое время, чтобы незаметно ускользнуть. Я думал, что вам надоело меня ждать и вы ушли. Или же решили поступить, как подсказывает голос разума, и вообще отказались от этой затеи.