— Половой покой. Запрет на секс. На волнение. На возбуждение — тоже…

Нравится, как её глазищи сердито сверкают. Отчитывает. Как ученика. Здорового такого ученика, который в любой момент может через колено училку перекинуть и трусы спустить, отхлестав по сочной заднице, отымев во все отверстия.

— Всё-таки ты по мне течёшь, — своё вычленяю.

— И, кажется, совершенно зря, — завершает разговор тихим тоном. Потом одну ладонь к груди прикладывает и глаза прикрывает.

— Что такое? — присаживаюсь на корточки, пытаясь заглянуть в лицо. Трогаю руку, отнимаю от груди. — Болит? Где? Куда удар пришёлся? Я тебе по голове вроде заехал, не? Или сюда тоже? Говори!

— Где болит? — спрашиваю.

Вроде по ней попало, а у меня внутри ломает. Малая молчит. Мгновения растягивает до невозможности.

— Болит. В груди болит. Не от удара, а от всего, что происходит. Так сильно болит, что боюсь — сил не хватит. Разорвётся на кусочки… — тише и тише. — И тебе плевать.

Едва слышно.

Но откатная волна сильная, как цунами. Хоронит под собой. Погребает.

— Доброй ночи всем! — слышится запыхавшийся голос доктора.

— Андрей? — хмуро разворачиваюсь в сторону вошедшего.

Смеряю взглядом с ног до головы. Одет кое-как. Всклочен. Вином тянет сладким.

— Из постели, что ли?

— Да, — торопливо в угол отходит. Натягивает медицинский халат, умывает руки и натирает пальцы антисептиком, прежде чем к Малой подступить. — Позвонили, сказали, срочное дело. Не терпит отлагательств. Пришлось приехать.

Цепляю за локоть.

— Прибухнул? Сколько?

— У моей старшей дочери сегодня день рождения. Ей восемнадцать, — отзывается с улыбкой. — Бокал вина. Теперь позволите девушку осмотреть? И предупреждаю, мне нужно будет пропальпировать. То есть потрогать.

Отпускаю.

— Трогай. Осторожно.

Сам к стене отхожу. Не собираясь покидать палату. Пусть при мне смотрит.

— Доброй ночи, Арина. Как твои дела? Вижу, что вечер был бурным, да? — трогает голову. — Осторожнее с этим.

— Упала.

— Да, конечно. Каждая вторая неудачно падает. Но ты же понимаешь, что это может навредить твоему малышу. Стоит ли того?

Болтает. Зубы заговаривает. Осматривает между болтовнёй. Разложив рядом листы с показаниями, сам всё перемеряет. И только его тщательный, деликатный осмотр удерживает меня от того, чтобы не затыкать ему пасть.

— Хм… — хмурится, глядя в листы бумаги. — Наверное, ошиблись.

— В чём дело? — подскакиваю. — Ну?

— Скорее всего, Индира просто ошиблась, неверно указав некоторые показатели. В любом случае, я собираюсь перепроверить всё. Сам. Придётся задержаться, — смотрит на меня, поправляя очки в тонкой оправе.

— Делай всё, что надо. И вот это… — киваю на лист бумаги. — Потом прокомментируй.

— Обязательно. Но потом. Сейчас нужно проверить девочку и её малыша, да? — обращается к Арине. — Сними кофточку.

Челюсти до скрежета сжимаются. Зубы едва не крошатся. Когда он обнажает мою Малую. Под тонкой блузкой — лифчик. Но всё равно — кожа белая, атласная — и не только мне показывается. Кроет.

Пальцы врача пробегаются там и здесь. Следы оставляют. Отмыть Малую хочется. Вот прям сразу же. Здесь.

Минуты растягиваются. Каплями. В висках пульс стрекочет. Пот холодный выступает — таких усилий стоит держаться и не разбить здесь всё нахуй.

— Хорошо. Теперь посмотрим УЗИ. Я приглашу специалистку. Нужно будет делать УЗИ внутренним датчиком. То есть вагинально… — отходит к столу, омывая руки.

Садится изучать показания. Звонит кому-то. Врачиха появляется быстро. Мне приходится в сторону отойти, но глаз всё равно не свожу.

— Ты здесь останешься? — удивляется Малая. Задерживая пальцы на резинке трусов. — Не выйдешь?

— Чё я там не видел?

Но сам слюну сглатываю, успевая заметить, как Малая бёдрами сверкает. Потом ширмой выдвижной отгораживают её. Мне остаётся только одно — смотреть на чёрный экран.

Что-то внутри быстрее колотиться начинает и обрывается, когда на экране появляется чёрное продолговатое пятно.

Врачиха ритмично показатели диктует доктору. Тот прислушивается, кивает. Для себя подмечает что-то. Как приколотый намертво, смотрю на чёрную точку.

Это. Мой. Ребёнок.

Глаза жжёт. Перцем. Едва дышу — лёгкие горят. Как будто на клочки разрываются от наплыва эмоций.

Мой ребёнок.

— С ним всё в порядке? — нетерпеливо.

— Да. Вполне. Размеры и развитие плода соответствуют сроку… — с охотой отвечает специалистка. — Но есть небольшой тонус матки.

— Это чё такое? — мгновенно напрягаюсь.

— Осмотр окончен. Можете одеваться…

Арина появляется из-за ширмы спустя пару минут.

— Тонус матки — это как раз то, о чём я говорил в прошлый раз. Необходим половой покой. Стресс противопоказан, — советует врач. — Случайные падения, — смотрит на меня. — Тем более. Я выпишу рецепт на препарат. И посоветовал бы полежать в клинике под наблюдением врачей. В этом нет острой необходимости, таблетки можно принимать и дома, но если у вас очень неспокойная обстановка, рекомендую задержаться в клинике.

— Нет, — быстрее меня отвечает Малая. — В клинике лежать не стану.

— Давайте рецепт. Это пить? Колоть?

— Пить, — врач объясняет Арине, в какие часы принимать таблетки. Прописывает ещё что-то. — Если забираете девушку, вам придётся вызывать медсестру, чтобы ставила капельницы. Для поддержания общего состояния…

— Забираю. Это всё?

— Сейчас — да. И повторяю, беременным нежелателен стресс и физические увечья.

Подхожу к Малой, обворачивая плечи рукой.

— Что было в шприце? Индира набирала. Посмотри, чё за она вколоть хотела?

Брови врача взметаются вверх, но он отодвигает урну, заглядывая в неё.

— Не вижу ампул. Только шприц. Пустой.

— И чё, что пустой. Остатки есть? Дай мне. На анализ направлю. Хочу знать, что именно она вколоть хотела.

Забираю шприц, пряча в карман. Врач говорит, что Индира неверно давление указала, пульс… Ещё что-то. Неспроста. Пелена спадает. Картина вырисовывается.

И мне она не нравится.

Сам холст изорвать на клочья хочется — не хуй из меня барана делать. Кто-то конкретно за это ответит…

Малая делает шаг в сторону выхода. Подхватываю на руки, услышав её немного возмущённый вздох. Обижается до сих пор. Губы дует.