Перед тем как вернуться к управлению своей медицинской страховой компанией, Маркович задал Черити вопрос, казавшийся ему самоочевидным:

— Что будете делать, когда вас попросят занять место Сони? Они, конечно, феноменально тупые, но рано или поздно и до их тупых голов дойдет, кто есть кто.

— Хм, нужно будет подумать, — ответила Черити, ни словом не обмолвившись о том, что она уже всё прекрасно обдумала и даже сформулировала, что именно она им ответит на это предложение и почему.

* * *

В двадцать четыре года, сразу после развода, Черити сняла квартиру на первом этаже дома на стремных выселках Нового Орлеана, позиционировавшихся как «модный пригород» исключительно благодаря новой застройке. Там у нее впервые в жизни появилось даже собственное крыльцо. От улицы его отделял забор с железной решеткой, ничуть не защищавший, правда, от взглядов любопытных прохожих. Ей нужно было как-то придать этому жилищу не просто презентабельный, а очаровательный вид, она так чувствовала. «Пыталась уподобиться своей матери, — сказала Черити. — Хотела показать себя хорошей домохозяйкой». Она накупила всякой всячины и украсила крыльцо звенящими на ветру китайскими колокольчиками, горшками и ящиками со всякими яркими цветами в неимоверных количествах, — в общем, устроила там целый Люксембургский сад. Соседи по дому — студенты и молодые специалисты, — проходя мимо ее крыльца к своим подъездам, дружно умилялись и восторгались. Бывало, что и посиделки у нее на крыльце устраивали. Даже незнакомые прохожие отвешивали ей комплименты. Черити Дин ненадолго превратилась в местную достопримечательность «девушка с крыльцом-цветником».

А затем цветы вдруг начали гибнуть — не все сразу, конечно. Первые смерти оставили всего лишь плешь в одном из вазонов. Черити было некогда, и она наспех заполнила ее букетом искусственных цветов. «С этого всё и началось, — вспоминала она, — просто с заполнения пустых мест в горшках с погибшими цветами». Издали искусственные цветы вполне сходили за настоящие; ретуширование прошло успешно. Затем загнулась еще какая-то часть живых цветов. Черити же тогда нужно было готовиться к защите дипломов сразу по двум специальностям, и она утратила интерес к садоводству, которое на поверку оказалось делом и обременительным, и требующим специальных знаний и навыков. Она поначалу воображала, что все эти цветы достаточно просто поливать, а тут перед ней вдруг замаячил призрак китайских колокольчиков на ветру среди мертвой пустыни вместо ботанического сада. «Наконец я поехала в магазин декоративно-прикладного искусства и купила там целую гору поддельных цветов, — вспоминала она. — Но там, когда я их выбирала, передо мною встал новый вопрос: какие из них больше всего похожи на настоящие?»

Самые убедительные на вид фальшивки было не так-то просто выдать за живые цветы. Черити приходилось прибегать ко всяким ухищрениям: задвигать их поглубже в тень, не подпускать соседей вплотную к своему крыльцу и под всевозможными предлогами избегать гостей, разом сделавшихся нежеланными. Вместо цветоводства она вынуждена была теперь заниматься его имитацией, что оказалось еще труднее. Черити ощущала себя клинической идиоткой, приветливо помахивая прохожим одной рукой и поливая из лейки пластиковые цветы другой, но месяцами упорно продолжала заниматься именно этим. «С души воротило, — сказала она. — Сама вляпалась — и засосало». Между тем из удобренной и политой ею почвы частенько пробивались живые зеленые ростки, но быстро гибли из-за нехватки солнечного света в пластиковых зарослях. Метафоричность этого явления не ускользнула от ее внимания. Она понимала, что обман рано или поздно вскроется, но продолжала ему предаваться с удвоенным упорством. Наконец однажды днем милый молодой сосед, живший где-то дальше вглубь по коридору, вторгся к ней с тыла и, прежде чем она успела его остановить, вышел на крыльцо, потянулся было к цветам — и тут же инстинктивно отдернул руку, осознав, что они ненастоящие.

И борьба с пандемией напоминала ей ту историю, но только в глобальных масштабах. Американские институты, созданные для управления риском и реагирования на вирус, занялись нелепой имитацией антикризисных мер вместо реального противодействия вирусу. «Величайшим из всех передергиваний CDC стала их попытка убедить весь мир в невозможности сдерживания, — сказала она. — Мы обесчестили себя тем, что даже не попытались его сдержать». Интересно, думала она, не следствие ли это пережитого ими, как некогда ею, погружения в трясину, где вся энергия начинает уходить на то, чтобы казаться тем, чем не являешься. В данном случае — знатоками проблемы. «Поначалу просто заполняешь пустоты фальшивками, — говорила Черити. — Потом втягиваешься и позволяешь лжи возобладать. А когда спохватишься, выясняется, что ты уже давно занимаешься не заполнением пустот. Ты несешь тяжкое бремя поддержания иллюзии. Такая вот оптика».

Еще помогая команде программистов и бывших чиновников Обамы строить модель, убедившую-таки губернатора Ньюсома в необходимости закрыть штат, Черити твердо решила, что с нее хватит и она уходит. В детстве у них со старшей сестрой было выражение для описания внезапно возникающего тревожного недоверия к ситуации или человеку — «черный дым». С появлением коронавируса черным дымом заволокло всё правительство штата, и с тех пор в этом дыму не было видно ни малейшего просвета. В конце марта она уведомила Марка Гэйли о своих планах подать в отставку. Он попросил ее отложить эту затею и на шесть недель отправил налаживать тестирование на COVID в масштабах Калифорнии. Затем он попросил ее вместе с еще двумя женщинами из Департамента здравоохранения штата заняться оперативным управлением реализацией мер по борьбе с пандемией. Правда, с одной оговоркой: они хотят сохранить ангельское лицо системы здравоохранения штата — то есть иллюзию того, что ее по-прежнему возглавляет Соня Энджелл, хотя ту даже сенат штата до сих пор не утвердил в должности. «Нельзя же просто взять и выгнать с работы главного врача Калифорнии в разгар пандемии», — объяснил Черити один высокопоставленный чиновник. Другой считал, что Гэйли просто делает хорошую мину при плохой игре, пытаясь как-то замять неловкость из-за того, что Энджелл — изначально его ставленница. Третий подозревал, что в действительности дело вовсе не в Гэйли, а в губернаторе, который хочет избежать лишних вопросов в ходе предстоящих сенатских слушаний на предмет утверждения Энджелл в должности. Какова бы ни была реальная причина этого, руководство штата готово было из себя веревки вить ради сохранения иллюзии, будто в Департаменте здравоохранения Калифорнии всё хорошо.

Черити же, чтобы реально возглавить борьбу с пандемией в Калифорнии, требовалось формальное признание ее главенствующей роли в системе здравоохранения штата. Ей нужны были юридические полномочия главного врача штата, на меньшее она была не согласна. В ближайшей же перспективе этого не предвиделось. Ей и так уже пришлось выклянчивать разрешение присоединиться к Zoom-конференции с Биохабом Чан — Цукерберга. «Гэйли дал мне ясно понять, что это лично его территория. Сказал мне: „Присутствовать, ладно, можете. Но без видео. И с выключенным микрофоном. Чтобы ни звука от вас не было“». Точно так же он затыкал ей рот и в прошлый раз, во время пресс-конференции, на которой Ньюсом объявил о создании им новой рабочей группы по тестированию на коронавирус, в то время как, по сути, этой рабочей группой являлась лично она сама. Ее роль, похоже, сводилась к тому, чтобы молча исполнять все обязанности главы здравоохранения штата, да еще и так, чтобы никто ее за этим не засек, дабы не возникало вопросов, почему всем занимается она, а не номинальная глава Департамента здравоохранения Калифорнии. Мало им было, чтобы она просто делала свое дело. Они хотели, чтобы она еще и подыгрывала им в этом оптическом иллюзионе.