Помолчав, Берг поднял из травы камешек, покатал его на ладонях, и, наконец, зашвырнул далеко вперед.

– Тот член императорской семьи, мотивируя решение о передаче американцам символа самурайского духа, сказал примерно то же, что и я несколько минут назад. «Мы слишком воинственный народ, чтобы символ духа воина был у нас постоянно под рукой. Сменится поколение, и вновь пришедшие могут потянуться за этими самурайскими мечами. Пусть уж лучше они уедут в Америку»… Согласился ли отец с такой неожиданной мотивировкой или нет – я не знаю. В его дневнике лишь написано: «Я был глубоко поражен»… Ну, что, Михаил? Пойдем отдыхать? Завтра нас ждут великие дела!

– Вы сказали: «во-первых», но не упомянули про «во-вторых»! Это непохоже на вас, Майкл!

– Позвольте мне еще немного поинтриговать вас, Михаил! Обещаю: завтра вы узнаете всю историю самурайской коллекции императора до конца!

Последняя встреча с преследователями произошла у него в Братске. Предчувствие подобной встречи заставило его заблаговременно принять некоторые меры, и поэтому первыми на вокзальном перроне его встретила все-таки заблаговременно нанятая команда. Двое адвокатов и пара охранников из местного охранно-сыскного агентства. И на вид, и по первым репликам в «братцах» чувствовалось отсутствие столичного лоска и нахальной уверенности. Но что поделаешь: подбор постоянного персонала – дело долгое и многотрудное, поэтому надо было мириться с тем, что какое-то время придется пользоваться, как говорили его зарубежные приятели-коллеги, «одноразовой посудой».

Едва успели наскоро перезнакомиться, как на перроне появился человек, мгновенно выхваченный взглядом Самсонова из толпы. Это был москвич и, что хуже того – явно многоопытный опер. Он возник словно ниоткуда и стоял, прислонясь к фонарному столбу и катая в ладонях незажженную сигарету.

И охранники, и адвокаты – тут надо отдать им должное! – сразу же почувствовали то ли сбившийся ритм шагов Самсонова, то ли еще какую непроизвольную вазомоторную реакцию. Охранники выдвинулись слегка вперед, адвокаты с двух сторон тревожно заглянули доверителю в лицо:

– Что, неприятная встреча?

– Да уж не из приятных, черт бы его взял… Я полагал, что свободен, по крайней мере, до Новосибирска…

– Отшить? – деловито поинтересовался охранник помоложе.

– Рот себе зашить, – буркнул Самсонов и направился прямо к фонарному столбу.

– День добрый! – приветливо поздоровался он. – Вы не меня случайно ожидаете, молодой человек?

– Угадали. Хотел попроситься в вашу команду, Владислав Николаевич, да, видать, опоздал: у вас уже полный комплект.

– Какие-то проблемы? Я что-нибудь невзначай нарушил? – продолжал балагурить Самсонов. – Окурков на перрон не бросал, туалетом в поезде пользовался исключительно во время движения состава…

– Веселый вы человек, Владислав Николаевич! – хмыкнул встречающий. – С таким и поговорить приятно было бы… С полчасика этак…

– С полчасика не выйдет, – покачал головой Самсонов. – Вот минут пять, до машины – извольте, готов выслушать вас. Правда, не обещаю, что отвечу на все ваши вопросы…

– А вы, собственно, кто таков? – начал отрабатывать свой гонорар адвокат. – Мой доверитель не обязан разговаривать с вами. Если вы следователь, то потрудитесь вместе со служебными документами предъявить соответствующее постановление о возбуждении уголовного дела. А если, извините, опер – то вам необходимо располагать, помимо согласия моего доверителя на саму беседу, еще и письменным поручением следователя!

– Грамотный какой народ стал! – вздохнул Дворкин. – Никого не объедешь! Зовут меня Сергей Николаевич, я из московского НЦБ. Подполковник полиции.

Отлепившись от столба, он пошел рядом с адвокатом.

– Чем изволили заниматься в Якутске, Владислав Николаевич? – начал он «пристрелку».

Поначалу Зинкявичус вообще был против обнаружения интереса конторы к Самсонову вообще и беседы с москвичом в частности. Это ничего не даст, кроме настороженности «клиента» и даже чувства некоего злорадного торжества к «конторе», которую Самсонову пока удается обойти по всем статьям.

– Вот и пусть злорадствует! – уговаривал Дворкин. – Злорадство – штука коварная! Не успеешь оглянуться, как ляпнешь что-нибудь «сверх программы». И потом: пусть клиент знает, что мы с него глаз не спускаем! От этого человек «нервами бренчать» начинает! Чем черт не шутит – вдруг да и проколется на мелочи какой…

– На пустой крючок ловить хитрую форель пытаешься, – махнул рукой Зинкявичус. – И не жаль тебе вертолет казенный гонять в Братск ради такого мизера? Впрочем, раз вертушку дают – лети!

– Мой клиент не обязан, – начал было заученную фразу адвокат постарше, но Самсонов только на него глянул, и тот примолк.

– В Якутске, как и в других отечественных и зарубежных городах, я занимаюсь бизнесом, господин подполковник! А если вы располагаете доказательствами моей противоправной деятельности, то предъявляйте, сделайте милость!

– Бизнес – дело такое, – кивнул Дворкин. – Многогранное! А с господином Гороховым давно изволите быть знакомы?

– С Гороховым? Горохов, Горохов, он же Фасолев… Не припомню что-то такого.

– А с Генрихом Любаевым тоже не знакомы?

– С Генрихом Наваррским, спасибо писателю Дюма, знаком. А вот Любаева что-то тоже не припоминаю, – усмехнулся Самсонов, не сбавляя шага. – А должен был?

– Ну, должен, не должен – все утро с вами в коттедже на Рябиновой, 27 провел сей Генрих, – пожал плечами Дворкин. – Адресок-то не забыли хоть? Или тоже отрицать будете?

– Было дело, съехал на Рябиновую из гостиницы. Шумно там очень было. Это, надеюсь, нынешним законодательством не запрещено?

Дворкин про себя усмехнулся: тянешь время, москвич! Не понравился тебе вопросик про Генриха. Сам-то ручек марать не стал, а вот насчет «исполнителей» можешь и засомневаться…

– Чего мы с вами будем коттедж на улице Рябиновой обсуждать, если вы и так его прекрасно помните, Владислав Николаевич! Давайте лучше про Генриха Ненаваррского поговорим! Он провел в коттедже не меньше четырех часов. Судя по показаниям сторожа Нуралиева, он все время был с вами, в бильярдной. А потом сторож получил от вас указание вывезти господина Любаева вместе с прочим электронным барахлом. Электронику выбросить, а техника высадить где-нибудь подальше. Припоминаете?

Самсонов приостановился:

– Да-да, был там какой-то прыщавый молодой человек. Генрих, по-моему, да… И возился с какой-то электроникой в цокольном этаже – я там, знаете, шары со скуки гонял на бильярде… Очень назойливый молодой человек, помнится… Выпивал все время, приставал с какими-то разговорами. Только это не мой человек, Сергей Васильевич! Я его не нанимал – возился он себе с компьютерами и еще чем-то. Может, у хозяина коттеджа лучше спросить? Как, по-вашему?