Собираюсь сказать, чтобы позволил хотя бы до спальни дойти. Но быстро понимаю, что стоя нам будет даже лучше. Если он будет сверху, я буду переживать, что слишком сдавливает грудную клетку, а ему ведь еще даже на животе спать не разрешили. Какие в таком положении еще движения?

– Варя… – вновь хрипит Бойка в страстном безумии. Ладонями под халат забирается. И сразу к промежности устремляется. Через трусы трогает, я вздрагиваю, мычу и выгибаюсь. – Дай покажу, киса… Родная…

Да, конечно, покажет. Никуда уже не денешься. Никакие уговоры больше не сработают. Наверное, подсознательно я знала, что конец его целибата, как он сам говорит, будет именно таким. Резким срывом.

Дай Бог, не полным отрывом.

– Только один раз, – шелещу, когда Бойка уже дергает меня к краю столешницы и оголяет плоть, бесцеремонно сдвигая мои трусы в сторону. – И… Осторожно, пожалуйста… Не спеши…

– Бля… Как не спешить… – сипит он, не прекращая целовать мою шею.

То ли меня в пот из-за жара бросило, то ли от его слюны вся мокрая… Понять не пытаюсь. Кожа пылает и зудит. Все тело ноет. Такая болезненная ломка меня разбивает, что без конкретной трясучки ее переживать не получается.

– Как не спешить… М? Сиди, – приказывает резко, прежде чем взяться за ремень. Боится, что сбегу. Но я уже не могу. – Я буду стараться, родная… – шепчет, приставляя к моей плоти член. – Я буду очень стараться… – и резко входит. – Ох… Уф… А-а-х… – сдавленно дробит дыхание.

Я же будто улетаю.

– Э-э-э-э-э-й… – голос двоится и будто эхом ползет.

Разбивает пространство. Оно звенит и трясется вместе со мной.

Бойка ловит мои бедра ладонями, прикусывает до боли изгиб моей шеи. Я вскрикиваю и стону, а он вскидывает голову. Находя мои глаза, врывается в душу своей безбашенной одержимостью и вбивается в меня до упора. Только задохнувшись на этом движении, осознаю, что сразу не полностью вошел. Теперь распирает настолько, что из глаз слезы выкатываются.

– Больно? – находит силы спросить.

Не двигается, пока я не мотаю головой.

– Хорошо…

Едва выдыхаю это, начинает двигаться. Соединяя наши губы, лишает дыхания и сам же им наполняет. Необходимость закрыть глаза рождает иллюзию вращения. Кружится все вокруг. Раскручивается наш микрокосмос. Мы с Бойкой летаем без страховок в зоне повышенной турбулентности. Лишь он держит контроль и мнимый баланс. Я ему доверяю.

Крепко прижимать боюсь. Выплескивая эмоции, тру ладонями шею, плечи и лопатки. Неосознанно царапаю горячую кожу.

Принимая язык и член, подчиняюсь и плавлюсь. Внутри быстро гул возникает. Раскручивает и там. Настолько сильно, что в какой-то момент грань между удовольствием и тошнотой стирается. Замираю, готовая в любой момент взорваться. Пытаюсь отстрочить, лишь бы как-то смягчить. Но с ритмичными и глубокими толчками Бойко бесполезно бороться. Они неминуемо сталкивают курсирующие во мне массы искрящего жара и леденящего холода. И пока я внешне цепенею, внутри меня накапливается электрический заряд. С каждой секундой набирает силы. Стремительно поднимается, с мелкой дрожью вытягивая мое тело.

Кричу, когда собравшееся напряжение, наконец, мощным ударом, словно молния, разбивается.

Раскат удовольствия на долгое мгновение ослепляет и оглушает, но финальные толчки и рычащий стон Кира я все-таки слышу. Конвульсии, которые сотрясают его тело, пока он изливается внутрь меня, вызывают у меня инерционную пульсацию. Я чувствую его раскаленную содрогающуюся плоть. Ощущаю, как он наполняет меня своим семенем. И как некоторое количество спермы выплескивается наружу, потому как Бойка никак не может прекратить движение. До последнего догоняется.

Только раскидав все силы, отрывается от моих губ, резко вдыхает и буквально падает на меня. Скользнув ладонями по столешнице, в какой-то момент ловит равновесие. Но голову от моего плеча не отнимает. Дышит так часто и горячо, что меня через ткань халата обжигает.

– Пиздец, скачка… – хрипит он. – Вот это я понимаю… Любовь.

– Любовь? – машинально повторяю я таким же сорванным голосом.

– Ага… Теперь точно воскрес… Живой…

– Живой? – переспрашиваю и сдавленно смеюсь.

Бойка поднимает голову.

Красный, мокрый от пота, волосы торчком, взгляд безумный.

– Живой, киса родная… Живой! – выкрикивает, как победитель. И тут же изнуренно выдыхает: – Ух, блядь…

– Без «блядь», – больше шутливо его ругаю.

Ухмыляется, но принимает во внимание.

– Ух-х-х… – тянет басом. – Без «блядь», конечно.

– Бойка!

Дальше возмущаться не дает. Перехватывая мои руки, зачем-то заводит их мне за спину.

– Люблю тебя, киса, – закрывает рот своим ртом. Не целует, просто припечатывается. Отрываясь, в глаза смотрит и снова повторяет: – Люблю.

Я, безусловно, не могу не ответить.

– И я тебя люблю, родной, – рвется это признание из самого сердца.

– Живем, – подытоживает Бойка. Еще раз прижимается к моим губам ртом. Протяжно выдыхает. А после сражает до нового приступа хохота вопросом: – А че там, пожрать что-то осталось?

Ставку на максимум, родная. Поднимаю. Принимай.

© Кирилл Бойко

– Не будешь ты курить, я сказала, – задушенно тарахтит Варвара и, выдернув у прихуевшего меня сигарету, рвет ее на ошметки.

После смотрит вызывающе.

Я закипаю. С трудом сглатываю, чтобы толкнуть все свое дерьмо обратно. На автомате прячу руки в карманы широких спортивок.

– Справилась? – выдыхаю глухо.

– А ты что думал? – звенит в ответ моя ненаглядная. – Месяц назад легкое оперировали!

– Правильно. Месяц назад, – расставляя акценты, тоном слегка жещу. – Норма уже. Я в норме.

– Ничего подобного. Я тебе себя гробить не позволю! Ты за меня волнуешься, а я – за тебя. Пойми ты!

– Сравнила!

– Все правильно сравнила! Но ты же чисто из своего ослиного упрямства будешь гнуть в другую сторону.

– Это у меня ослиное? – хоть давлю интонациями, на рев не срываюсь. На хрен. В моем доме ора не будет. По крайней мере, не с моей стороны. – Ну да, ослиное. И че?

– Курить тебе нельзя!

– Короче, – грубо бросаю и выхожу из кухни.

Знаю, что права. Все я понимаю. Но тушить пожар все равно приходится. В душе накручиваю смеситель, пока холодная не падает. Гасит стремительно. Пара минут, и стихает. Еще пару минут стою, чтобы наверняка.

Бреюсь уже на холостых. Полный штиль внутри.

Однако в спальню иду с опаской. Медленно ступаю. Планомерно пересекаю пространство. Застаю Варю в кровати. Притормаживаю, потому как эмоциональный фон меняется с такой скоростью, что меня буквально на лопатки роняет. Затапливает грудь этим термоядерным месивом под кодовым словом «любовь». Спешно перебирая ситуацию, проверяю сказанное на адекватность. Я же ее не обидел? Вроде никакой запредельной хрени не выдал.