– Обязательно, – отвечает ему Лира с некой запинкой и каким-то озадаченным выражением глаз. – Буду рада, если вы найдете время для меня.

Она выходит наружу, вскоре исчезая в другой части коридора. Северик появляется незамедлительно, оставляя стойкое ощущение того, что он только и делал что прятался за поворотом, а перед этим подслушивал их разговор, прислонившись к двери.

– Ми-лорд! К вам посетители!

– Кто?

Эверт еще смотрит вслед женщине, что зовется его женой. Он доволен тем, как все прошло и, честно говоря, он не надеялся на столь спокойное выяснение отношений. Как любой нормальный мужчина он не выносит истерик, но тут признает, что заслужил подобное отношение.

– Ее милость Кетрин Макф, урожденная Уолдорф.

– Подай ей чай и проводи ко мне в кабинет через пятнадцать минут, а еще лучше выпроводи…

Эверт хмурится, направляясь к себе в комнату. Что она забыла здесь? Что за нелегкая принесла ее в его дом? Почему именно сейчас, когда его не то жена, не то невеста желает развестись с ним?

– …сославшись на то, что меня вызвали по делам государственной важности.

Северик против такого исхода дела: он выступает перед ним, загородив вход в спальню.

– Это невозможно, милорд!

– Отчего же?

Это похоже на дурацкое и нелепое стечение обстоятельств. Он не помнит почему именно маркиза Уолдорф оставила свои попытки скомпрометировать себя и женить его на себе, но она не вовремя сейчас!

– Я вышла замуж! – говорит леди Кетрин с вызовом, через те самые пятнадцать минут, вздергивая подбородок и вместе с ним свою широкополую шляпу. – Благодаря вам, но я прибыла не за этим! Быстрее!

Эверт удивлен, но это чувство куда слабее усталости.

– Я жду обещанного! – требует она через несколько секунд, наполненных непониманием и молчанием. – Поторопитесь! Я спешу!

– Я не совсем осознаю, о чем идет речь, но рискну уточнить это, – Эверт еще немного и сам выпроводит ее вон. – Кто и что вам пообещал, миледи?

Она протягивает ему конверт, фыркает и отворачивается, но Эверт видит, что та подглядывает за ним. Он пробегается по строчкам с незнакомым, но все же очень женским почерком – он никогда не увлекался завитушками, а здесь их целая вязь! В письме-приглашении есть все: гербовая бумага, учтивое приветствие, галантная просьба и выражение надежды, а еще время и час, а также его подпись.

– Вы! – говорит Кетрин с неким торжеством спустя время. – Вы прислали мне это, выразив свою надежду на то, что я пожелаю выслушать ваши извинения за все те страдания, что вы нанесли мне когда-то. Я желаю! Признаться, знай я о вас всё, узнай я это раньше, то ни за что! Ноги бы моей здесь не было!

Эверт трет переносицу. Это какой-то бред!

– Мне давно стоило сделать это, миледи, – говорит наконец Эверт. – Я сожалею, что не смог разглядеть вашей красоты, доброты и шарма.

Через некоторое время Эверт смотрит в сторону двери, жалея, что отпустил Лиру вот так просто. Он теперь не сомневается, что это ее рук дело. Тот час, который она пробыла взаперти его кабинета, Лира использовала с чувством, толком и расстановкой. У Эверта есть доказательства – полная гостиная тех дам и девушек, которых он обидел и выставил за порог особняка и королевских покоев. Они расположились в креслах, диванах и кушетках и все, как одна обмахиваются совершенно одинаковыми конвертами, в которых говорится о его самых пылких мечтах, совести и надеждах, то есть о мыслях какого-то совершенно другого Дельвига.

– Боги! – шепчет себе Эверт, оглядывая этот «цветник» со второго этажа перестроенной гостиной. – Дайте мне сил! А потом я убью ее!

– Северик, я буду дома в час дня.

Старый слуга кивает ей, отступая назад. Она все еще удивляется тому, что дворецкий перестал орать, как потерпевший, а

– Я буду рада, если ты присоединишься к нам, – продолжает говорить Лира, но тот качает головой. Еще ей кажется, что он вглядывается в ее лицо чуть пристальнее, чем раньше.

Лира еще сминает перчатки, размышляя, а не забыла ли чего еще. Сердце у нее колотится, как бешеное. Она едва успела сбежать из ненавистного ей кабинета: посыльные мальчишки еще никогда не подводили ее, доставляя все вовремя. Что насчет обиженных дам, то она даже не сомневалась, что они прибудут и постараются быть минута в минуту. Ей бы не хотелось объяснять этому павлину весь смысл содеянного, а он был.

– Лира! Лира! – к ним через весь двор несется донельзя счастливая Кики, сжимая в своих рук небольшую корзинку. – Забыла! Забыла! Нечего!..

Лесса Моник оправляет свой старый фартук, а Лира в очередной раз дает себе установку сшить ей новых еще штук двадцать, чтобы она уже наконец начала носить их, а не берегла для непонятно какого повода.

– Нечего по трактирам ходить! – договаривает она наконец. – Отравят!

Лира целует ее в мягкую щеку, поворачиваясь к Мерту, который уже распахнул ворота и сидит на козлах коляски. На нее оглядываются лошади, кося темными глазами и бренча веселыми бубенцами.

– Мальчишкам хватит?

Кики машет руками, все еще страдая отдышкой от быстрого бега.

– Всем хватит! Обнимайте его от меня.

Если бы не отсутствие Эверта, то зима превратилась бы в самый настоящий праздник. Большая ель в заранее перестроенной гостиной, золотистые украшения на ней, запах хвои и бубенцы в упряжке лошадей. Таких нет ни у кого. Лира иной раз чувствует себя боярыней, мчась в мастерскую по утру. Конечно, нашлись те, кто стал жаловаться, но даже они не смогли испортить ощущение праздника. Подарок, пусть и запоздалый, как выяснилось они тоже получили – Дельвиг вернулся.

– Вам совсем не жалко меня?

Предмет ее раздумий, граф Дельвиг вынырнул из своей черной дыры прямо перед каретой, чем изрядно напугал Лиру, Кики и Северика. Кауч тоже чуть было не свалился со своего возвышения.

– А вам?

– Вас?

Граф Дельвиг выглядит крайне раздосадованным и чуточку раздраженным. Ей показалось, что она увидела смешинки в его светлых глазах, но не стала пялиться и отвернулась, ставя корзину на пол кареты.

– Зачем же меня? – Лира оборачивается к нему, отправляя свою темно-вишневую юбку.

Первая цветная вещь, которую она надела за все эти месяцы, и она не сказано радует ее. Черный цвет надоел каким бы любимым он ни был.

– Я вам – никто, милорд, – отвечает она, оглядываясь и показывая на тех, кто провожает ее, – а вот они любят вас и беспокоятся, пока вы гуляете и прохлаждаетесь черт знает где!

– Прохлаждаюсь?

Чернокнижник удивился и переспросил у нее с таким видом словно она редкостная дура, но Лире не стало легче.