– Хьелль, – прошептал Стейнер и бросился бежать сквозь разгорячённые тела.

Перед сторожкой стоял одинокий солдат, широко расставив ноги и зажав в латных рукавицах оружие. Юноша ловко увернулся от удара, который мог бы раздробить череп. С проклятиями на устах он повернулся и замахнулся кувалдой. Солдат отпрянул назад, но его подвела скользкая от дождя и крови брусчатка. Тиф хотел увернуться, но имперец рухнул прямо на него.

– Сними с меня этого тупоголового! – завопил спригган.

Стейнер с трудом стащил тяжёлую тушу поверженного врага с товарища, и Тиф поднялся на ноги с разъярённым видом.

– Цел?

Десятник продемонстрировал нож со сломанным пополам лезвием. Оставшаяся часть была залита кровью.

– Я имел в виду кости, а не оружие, – фыркнул Стейнер. – Где вторая части лезвия?

Тиф сморщился и указал на солдата.

– А говорил, клинки прочнее, если ковать на драконьем огне.

Среди боевых действий и криков на сольском и северном Стейнер заметил двух солдат. Они неподвижно стояли на месте, и внимательный осмотр лишь подтвердил, что их обратили в камень. Красные плащи и чёрные доспехи обрели теперь цвет сланца.

– Здесь кто-то есть, кто-то могущественный. – Стейнер огляделся вокруг со всё нарастающей паникой. – Достаточно сильный, чтобы превратить человека в камень.

Тиф радостно указал на проход между Академией Воздуха и Академией Воды, где жрица в чёрных одеяниях одаривала страшным взглядом каждого, кто осмеливался приблизиться. За спиной Сандры стояла Тайга, держа в руках кинжал.

– Она следит, чтобы никто из солдат не добрался до кузницы.

Кивнув, Стейнер шагнул через тусклую арку под сторожкой, спеша помешать уходу Имперской галеры. Фигура, что поднималась по ступеням из Сумеречной бухты, не принадлежала Ширинову, как надеялся юноша. Это оказался Хигир, и его появление всколыхнуло волну страха и воспоминаний об огненном допросе в камере.

– Зря ты покинул камеру, мальчик, – произнёс Мертвосвет скорбным тоном. – Теперь я закончу начатое.

Стейнер выхватил амулет из-за ворота туники и выставил перед собой.

– Где царствует огонь, там царствует и смерть.

Резной камень озарило свечение, и амулет ожил, купаясь в ярком пламени.

– Это ещё что? – Хигир остановился на ступеньках. – Очередная безделушка из твоего арсенала?

Из двух солдатских трупов восстали Огненные духи, прислушиваясь к зову «Огненной пытки».

– Взять его, – приказал Стейнер.

Призраки бросились на Мертвосвета, не в состоянии сопротивляться приказу.

Зоркий проигнорировал их. Танцующие вокруг его ног языки белого пламени становились всё ярче, пока за хмурой маской Хигир что-то шептал. Затем вытянул руки и выпустил с ладоней красный пепел. Тлеющие огоньки поражали белым пламенем каждого из Огненных духов. От такого яркого света Стейнеру приходилось отводить глаза.

– Он их уничтожил, – выдохнул Тиф, округлив от удивления глаза.

– Я – иерарх, – сдержанно напомнил Хигир. – Или ты думал, я дышу огнём, как какой-то послушник? – Зоркий смахнул пепел. – Приступим к твоей персоне, Вартиаинен. Мне стало ясно, что смирения от тебя ждать не приходится. Лучше тогда покончить с тобой раз и навсегда и положить конец этому восстанию.

– Восстанию? – Ещё до того, как слово слетело с его губ, Стейнер двинулся вперёд, замахиваясь кувалдой.

Если Ширинов мог отразить физическое нападение одним лишь жестом, Хигир такими способностями не владел. Зоркий увернулся от яростного удара и чуть не свалился с лестницы. Тотчас он выпустил огненный шар, который пролетел возле Стейнера, но так и не задел. Очень скоро спину охватил жар; воздух запах палёными волосами. Тиф ругнулся и упал на бок, ворча от боли. Кузнец, не теряя времени, схватил Зоркого за голову и ударил о стену сторожки.

– Сейчас я покажу, что значит восстание!

Повторив удар, Стейнер потащил его обмякшее тело.

– Твоё время вышло, старик.

Неожиданный удар пришёлся прямо в челюсть юноши. Медный вкус крови наполнил рот, наряду со смутным осознанием, что он только что прикусил язык. Стейнер отпрянул и хотел замахнуться, но Мертвосвет протянул к нему раскалённые руки.

– Меня не так просто одолеть, мальчик.

Кузнец в ужасе уставился на Зоркого, боясь, что тот прожжёт кожу до самых костей. Он снова замахнулся, но на этот раз ведомый страхом, а не жаждой мести. Хигир снова пошёл в наступление с раскалёнными, как сталь в плавильне, руками. Но неожиданно огонь погас, затопленный солоноватой водой, и тоннель незамедлительно наполнился едким зловонием. Оглянувшись, Стейнер заметил Тифа и Тайгу с вёдрами. Иерарх отступил. Колдовской огонь погас на его ладонях, и от скрюченных пальцев заструился пар.

– Убогие спригганы, бесполезные паразиты…

Все недосказанные слова унёс в небытие удар кулака. Хигир споткнулся и развернулся в сторону Сумеречной бухты. Стейнер не мог оставить судьбу Зоркого на волю случая, поэтому ударом в зад отправил старика вниз по бесчисленным ступеням. Вместе с Тифом и Тайгой они наблюдали, как враг кубарем скатился до самой земли, где бездыханное тело и застыло. Стейнер хотел было спуститься, но Тиф придержал за плечо.

– Мы опоздали, – прошептал он.

– Якоря подняли, – добавила Тайга, наблюдая, как корабль отплывает от пирса, расправив паруса.

– Они отплыли, пока мы сражались с Хигиром, – продолжил Тиф.

Судно устремилось за тёмные зазубренные границы Сумеречной бухты. Вскоре оно выйдет в открытые воды, задаст курс на Циндерфел и поплывёт прямиком к Хьелльрунн.

С языка Стейнера посыпалась ругань, от которой Тайга удивлённо вскинула бровь. Сражение на площади стихло. Те послушники, кто остался верен прежним устоям, побрели обратно в академии, в то время как мятежники ждали снаружи, глядя на кузнеца.

– Это ведь статуя? – спросил Тиф. – В ней кроется источник силы?

– Не знаю, – признался Стейнер, поднимая кувалду. – Но очень хочу выяснить.

На площадь опустилась тишина предвкушения, когда он приблизился к статуе дракона и встал возле толстой, как ствол древнего дерева, ноги.

Рядом появился Сребротуман, выжидательно сложив руки.

– Сделай это, Стейнер, – настаивала Сандра.

Юноша широко замахнулся кувалдой и нанёс первый удар, от которого застонали плечи. Стиснув зубы, он снова ударил, и на этот раз по статуе поползли мелкие трещины.

С громким рёвом Стейнер нанёс следующий удар, только на этот раз взял выше. Послушники на площади поддерживали его громкими криками, словно заразились его волнением и яростью. Огонь, бушующий вокруг каменного дракона, погас, и вместе с ним исчезли и крики и ругательства. Трещины разбежались по всей поверхности статуи; части крыла разрушились и посыпались.