– Так решила Империя, – перебила Кими, прижав одну руку к груди. – Если ты освободишь призраков, мой народ пострадает.

– Нам нужно с чего-то начинать, – заявил Стейнер. – И мне пригодится любая помощь. Мне нужна армия Огненных духов, которые хотят отомстить Империи за своё убийство. И как только мы это сделаем, то сможем освободить и Ямал.

Все глаза в комнате обратились к Кими – десятки светящихся глаз, ждущих ответа принцессы. Но она покачала головой.

– Если я отдам амулет, они прикажут казнить каждого ямалца. Тебе ведь неизвестно, что они сделали. Ты не знаешь, на что они способны.

– Империя и без того уничтожит спригганов и ямалцев. Сейчас они заняты Шанисрондом, но как только война закончится, безопасного места на континенте больше не останется.

– Мальчишка прав. – Тиф кивнул, теребя ухо.

– Для тебя, может, и так, – возразила Кими. – Ты в это веришь, Тиф, но никому не известно, что на самом деле сделает Империя, когда объединит Винтерквельд.

Призраки отпрянули; многие из них склонили головы. Десятник раздражённо глянул на дверь.

– Сколько спригганов и ямалцев встречались тебе в имперской форме? – поинтересовался Стейнер.

– Ни одного, – призналась Кими.

– И ты думаешь, в ближайшее время это изменится? Думаешь, Империя станет терпимее после победы в войне?

Кими потерла глаза.

– Нет. Но стать гражданином Империи лучше, чем быть уничтоженным.

– У них останется много оружия после того, как они одержат победу, – продолжал Стейнер.

– И много ветеранов, которые знают, как им пользоваться, – добавил Тиф.

– Мятеж объединит Обожжённые республики. Спригганы и ямалцы восстанут, чтобы пойти против Империи. – Стейнер приблизился к Кими, рассмотрел широкое лицо: хмурые брови выражали тревогу; напряжённая челюсть – внутреннюю борьбу. – Если начнём действовать, то сможем положить начало чему-то хорошему.

– Обещаешь?

– Ничего не могу обещать. Я всего лишь сын кузнеца, который даже читать не умеет. У меня нет ничего, кроме башмаков и кувалды. Но лучше попробовать и проиграть, чем вообще не пытаться.

Кими запустила руку в тунику и достала осколок камня с высеченным драконом.

– Я не просто отдаю артефакт, Стейнер. Я передаю судьбу моего народа.

Он кивнул и протянул руку, пытаясь не обращать внимания на дрожь.

– Мы остановим их, Кими. Я пока не знаю как, но обязательно выясню.

Опустив глаза, принцесса передала амулет.

Стейнер открыл рот, чтобы отблагодарить, но она повернулась и вышла из камеры, нырнув под низкий проём. Юноша направился следом, однако Тиф преградил ему путь.

– Ей нужно побыть одной. Она только что пошла на серьёзный шаг.

Стейнер перевёл взгляд на толпящихся в камере Огненных духов.

– Поможете мне, и я позабочусь, чтобы вы никогда больше не работали в кузнице. Вы не будете таскать мешки и ковать оружие для Империи, которая вас уничтожила.

Почти одновременно призраки опустили головы; волна тёмно-серых теней известила о согласии. Стейнер улыбнулся, чувствуя, как его охватывает волнение.

– Выследите солдат. – Кузнец поднял кувалду, ощутив надёжный вес. – А я поквитаюсь с Шириновым.

Огненные духи тотчас отправились в Академию Земли. Ни один из них больше не трудился на Империю – теперь они преследовали живых. Вскоре из здания донеслись испуганные крики послушников и изумлённые голоса солдат.

– Но как Кими вернётся в кузницу? – полюбопытствовал Стейнер.

– Тем же путём, что и прибыла, – ответил Тиф с озорным блеском в глазах. – В скале есть тайный проход. Ты же не думал, что мы настолько безумны, чтобы разгуливать по площади средь бела дня?

Стейнер улыбнулся.

– Идём. – Тиф вытащил из-под куртки изогнутый нож. – Найдём твоего Зоркого и покончим с ним раз и навсегда.

Хьелльрунн вышла из дома и взвалила на плечи изношенное коромысло с вёдрами. На улице стояла кромешная тьма, хоть глаз выколи – сколько было времени, одним богиням известно. Однако Хьелль знала, что утро ещё раннее, поэтому сетовала, что не могла понежиться в кровати часок-другой. Мысли кружили вокруг всадников в чёрном. Сны она не помнила и не хотела помнить, поскольку дремлющий ум наверняка вызовет в воображении Охранцев, солдат и Зорких, штурмующих границу Нордвласта, ведомых безудержной жаждой насилия.

Хьелльрунн выдыхала в морозный воздух струйки пара. Из окон на мощёную улицу просачивались золотистые прямоугольники света. В других местах лучики выбивались сквозь промежутки между ставнями. Небо над головой легло огромным чёрным холстом, и лишь слабый ореол бледного света выдавал угасающую за облаком луну.

Мысли Хьелль вернулись к капитану «Надежды Дозорного». Безусловно, она успокоила новостями, вот только это спокойствие имело горький привкус: с Владибогдана нет пути назад.

В душе, словно после долгого сна, пробудилась песня, припав к губам непрошеным гостем. Пела она тихо, но слова всё равно нашли слушателя, даже в утренней тиши.

– Прекрасная песнь прекрасной девушки, – раздался голос в предрассветных сумерках.

Хьелльрунн остановилась, опешив. Вёдра качнулись, стукнув по локтю.

– Кто здесь? Покажись.

В рассветном мраке зашевелилась тень, и на свет показался темноволосый всадник.

– Прошу прощения, – извинился он и насмешливо кивнул, не сводя глаз с собеседницы. Его густые кудри спадали на лоб.

Хьелльрунн изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Мы как раз держим путь в кузницу.

– Отец ещё спит, – соврала Хьелль напряжённым тоном.

– Откуда ты знаешь? – спросил всадник.

Хьелль не сомневалась, что перед ней тот самый мужчина, который оставил след сапога на двери госпожи Камаловой. В речи его присутствовала безошибочная резкость сольского выговора.

– Я его дочь, – сообщила Хьелльрунн, опасаясь, что даже небольшая часть правды станет силками, в которых она запутается.