совершенно другие глаза смотрят сейчас на иную реальность, необычную и отчасти тоже прекрасную. Здесь тени были совсем другими, как нарисованные чьей-то умелой рукой и ею же растушеванные; небо превратилось в бескрайнее полотно с рассыпанными по нему бледными бусинами молочного цвета; все преобразилось, нужное стало ярче и отчетливее в темноте, а прочее незаметно растворилось в сумраке; и эти новые ощущения не были ни с чем сравнимы, хотя казались ранее глупостью. В детстве, когда на празднование Рождества к семейству Дауни приезжали погостить какая-нибудь старая родственница или близкий друг родителей, кто-нибудь привозил бутылку лимонада для ребенка, и все уверяли, будто это самое настоящее шампанское, которое взрослые не пьют потому только, что оно особенное, а с возрастом уже не чувствуется вкус. И мальчик радовался напитку, как самому желанному в мире подарку, ведь ему казалось, будто в поднимающихся кверху крошечных пузырьках газа заключено какое-то волшебство, понятное только детям — он довольно жмурился и залпом выпивал полстакана, ощущая на себе дыхание зимы и сбывающегося в праздничную ночь чуда.

Только теперь вкус был несколько другим — горьковатым и сбивающим с толку, сродни прогнившей листве, лежавшей у порога с самой осени, или легкому пьянящему туману, который не ощущаешь на языке, а замечаешь его потом, когда воздух растворится в легких и принесет ожидаемое наслаждение. Дауни пил, не останавливаясь, в то время как Джон уже хотел было тронуть его за плечо, но тут парень сам резко остановился и заговорил не своим вовсе голосом:

— Ты про это будущее, Картер? Которое произойдет почти что сейчас, но стоит только подождать секунду, как оно уже обернется настоящим и исчезнет вдалеке безымянным отголоском, недосягаемое и невозможное на самом деле? Или о том, про которое твердят хором взрослые? Что ты хочешь услышать?

— Пожалуй, все сразу, — лениво отозвался юноша, откидываясь в кресле назад и делая еще один глоток из стремительно пустеющей банки, отливающей в темноте чем-то серым.

— Допустим, сегодня ты просто хочешь послушать всякий бред, может даже без смысла и глубокой идеи, а я тебе его расскажу — иногда человеку нужно сказать чушь, чтобы потом были поводы для смеха над некогда сделанным. И пусть это и вправду будет будущее, ведь в таком случае я совру не только себе, но и тебе тоже, — Дауни на мгновение задумался, замечая, как нить размышлений постепенно от него уползает, и влил в горло все оставшееся, жмурясь и прикрывая ладонью рот. Тут же в руку ему легла еще одна точно такая же банка. Картер состроил внимательное лицо. — Вот мне всегда было искренне интересно посмотреть в глаза тем людям, которые пишут книги о таких, как мы. Заканчивают какую-нибудь главу фразой: «Мне бы только дожить до завтра, не умереть и не сойти с ума от мерзкого одиночества. Тогда день будет прожит не зря». Но что они имеют в виду? Да и понимают ли вообще, о чем пишут? Как будто все мы коротаем свои дни и просто-напросто пытаемся выжить в водовороте жизни, а о будущем и думать нечего.

Джек подавился словом и выпил сразу полбутылки, обдумывая все беснующееся в горячей голове, чтобы создать хотя бы отдаленно понятные и логичные предложения. Однако, что-то внутри восставало против этой затеи и заставляло только думать, собирать дрожащими руками хаос из падающих домов, а после в бессилии отступать назад, глядя, как рассыпаются в пыль кирпичи и крошатся черепицы. Посреди этого рушащегося города — мальчик в смешной желтой кепке, испуганный, прижимает к себе небольшую корзинку с шоколадными печенюшками и кричит во весь голос, надрывая детские связки до тихого хрипа. Джек бросается к нему, пытается прикрыть от летящих потухшими метеоритами обломков, а вместо этого сам оказывается похороненным под душным завалом. И теперь куда не посмотри — везде только пепел, мел и сотни тысяч мелких осколков стен, стекол и фарфоровых чайников. Парень чувствует, как стекло впивается в кожу, стоит только вздохнуть или слегка пошевелить пальцем, поворачивает в надежде голову и встречается взглядом с мертвыми стеклянными глазами ребенка. Бледное пыльное лицо навсегда застыло, ресницы приветливо распахнулись, будто кто забыл на полу свою куклу, пустую и изнутри мертвую человеческую игрушку…

— Сначала я хотел быть рыцарем, — брюнет улыбнулся сам себе и тихо продолжил, — но папа сказал, что это невозможная цель, и от нее лучше отказаться. Затем я стал много читать — нет, мне казалось, что я могу прочесть все книги в домашней библиотеке разом, за один вечер, и не устану нисколько — пока не понял, что написанное на страницах отличается от действительности слишком сильно. И тогда мне захотелось написать свой рассказ, но такой, чтобы в нем все точь-в-точь совпадало с тем миром, который мы видим за окном, просыпаясь по утрам и засыпая поздним вечером. Я даже сел за бумагу и, кажется, весь вечер просидел перед стопкой чистых листов, а после заснул прямо с карандашом в руках. Пожалуй, это одно из самых лучших описаний моей целеустремленности. Потом школа, где мне услужливо навязали то, чего я хочу добиться в жизни и к чему должен каждый день идти, и вот, наконец, оно — будущее. Кто знает, может, будучи маленьким мальчиком, я украдкой мечтал сидеть в полуразвалившейся машине и пить ледяное пиво с едва знакомым мне человеком, правда, уже не помню об этом.

Парень осушил вторую банку и уже было машинально потянулся в сторону разорванной полупрозрачной упаковки с другими, как тяжелая рука вцепилась ему в запястье и крепко сжала. Из темноты злобно сверкнули чужие глаза, и на мгновение Джек забыл, как правильно нужно дышать, и проклинал себя в мыслях за неосторожность. Однако, Картер тут же смягчился и сам подал «другу» очередную порцию напитка:

— В этом автомобиле много чего говорят, понимаешь? Даже самые страшные и откровенные вещи, о которых бы в иных обстоятельствах не обмолвились ни в коем случае… А я, наверное, укачу отсюда, если смогу — вот и все будущее, которое ты так прекрасно описывал. Унесусь из проклятого Бостона и забуду к черту этих людей и эту жизнь, как будто ничего и не было. Да, такое я себе желаю в последующие несколько лет — собрать чемоданы и рвануть как можно дальше, проводя ночи напролет в барах с ослепительными девушками, ограбить кого-нибудь и податься в бега, колеся по пустыне и изредка заглядывая в придорожные мотели. А сейчас… Как ты там выразился: «Просто бы пережить этот день и не о чем больше не