воля может периодически проявляться в будущем. Эти периодические откровения имеют несколько возможных функций. Во-первых, они подтверждают, что народ по-прежнему привержен трансцендентной социальной цели, заложенной при его основании. (Это одна из причин, по которой демократические государства поощряют своих граждан голосовать; явка - это "постоянное" выражение непрерывного признания легитимности государства). Но эти периодические откровения также позволяют народу изменять (но не отвергать) ту первоначальную трансцендентную социальную цель. Как будет показано при рассмотрении немецкого примера в главе 6, Веймарская республика постепенно отказывалась от демократических форм в неоднократных попытках примирить (глубоко разделенную) волю народа и в конце концов превратилась в шараду демократии. Западные демократии, столкнувшись с аналогичными по сложности проблемами, почти наверняка поступили бы точно так же.

Однако эта книга не посвящена проблемам западной демократии. Она ближе всего подходит к этой теме, когда я утверждаю, что необходимым условием стабильной демократии является то, что "народ" должен быть понят как менее всеобъемлющее понятие, чем жители того пространства, которое мы называем нацией. Эта необходимость вытекает из того факта, что трансцендентное социальное назначение государства не только санкционирует осуществление суверенитета, но и навязывает народу идентичность при его основании. Таким образом, политическая элита, риторически конструирующая народ в момент основания, выполняет важнейшую политическую задачу, когда она по необходимости связывает свою концепцию воли народа с идентичностью народа как коллективного тела. Они выполняют эту задачу независимо от того, имеют ли они в виду весь набор демократических принципов или просто спотыкаются в политике, последовательно пробуя различные формулировки, прежде чем остановиться на той, которая кажется наиболее перспективной. Западные демократии никогда не придут к единой концепции волеизъявления народа, поскольку идентичность народа в разных странах всегда будет разной, и эта разная идентичность является основным атрибутом аутентичной трансцендентной социальной цели, заложенной в государстве. Нет и не может быть чисто абстрактной и универсальной воли народа в оболочке национального государства. Доблестная, но безуспешная попытка создать такую волю во время Французской революции является убедительным доказательством этой невозможности.

 

Часть 5. Образование недемократических государства

 

Перейдем к рассмотрению трех недемократических оснований: становление диктатуры пролетариата в русской революции, возникновение Третьего рейха как вершителя исторической судьбы немецкого народа и создание исламской теократии в иранской революции. В этих случаях, как и во всех современных государствах, новое государство было посвящено четко сформулированной трансцендентной социальной цели. В большинстве современных государств эта цель провозглашается в тексте новой конституции. В демократических государствах эта цель понимается как нечто такое, что народ может полностью осознать в том смысле, что он понимает, что это такое и как это может быть коллективно реализовано. В результате считается, что воля народа в решающей степени определяет воплощение трансцендентной социальной цели в конструкции государственных институтов и принципов. Учредительная элита, каковой она является, не более чем фиксирует и транслирует народную волю, выявляемую в ходе свободного и открытого демократического процесса.

Однако в недемократических государствах трансцендентное социальное назначение рассматривается как уязвимое для неправильного распознавания, если оно законодательно закрепляется в рамках традиционно считающейся свободной и открытой демократической политики. Непонимание трансцендентной социальной цели возможно потому, что воля народа не может быть достоверно выявлена: Либо личность народа еще не определена правильно, либо социальные отношения в рамках уже существующего политического сообщества каким-то образом искажают представление народа о том, что он должен делать. В любом случае воля народа должна быть переформулирована и сформирована после создания государства. Поэтому революционная элита организует сложный процесс, в котором (1) народ рассматривается как в целом осознающий, что именно он должен делать (и делает) в отношении трансцендентной социальной цели, которой должно быть посвящено государство, но (2) он не компетентен осуществить основание без вмешательства революционной элиты. Хотя революционная элита по-прежнему использует форму законодательного собрания для выработки конституции, сама элита претендует на выражение народной воли и, таким образом, в качестве политического агента следит за соединением суверенитета, социальной цели и воли народа при создании нового государства.

Народная воля всегда несовершенна, поскольку что-то неизменно мешает ее естественному выражению в правлении большинства. Это несовершенство означает, что всегда существует некоторое расхождение между концепцией народной воли (1) как вписанной в социальную цель, которой посвящен государственный суверенитет, и (2) как проявляющейся в неограниченном голосовании по большинству голосов. В результате и демократические, и недемократические государства "перекраивают" народную волю, регулируя ее выражение. При этом предполагается, что в отсутствие государственного вмешательства народ не смог бы точно определить и эффективно реализовать трансцендентную социальную цель - даже после ее признания при создании.

Возможность ошибочного признания в демократических государствах является основным основанием для регулирования проведения выборов. Например, в США федеральное правительство и правительства штатов регулируют взносы на проведение избирательных кампаний, требуют регистрации избирателей на избирательных участках, гарантируют представительство меньшинств путем установления границ округов, сертифицируют кандидатов, которые могут выставлять свою кандидатуру на выборах, устанавливают требования к возрасту и месту жительства избирателей и т.п. Эти нормы воздействуют на народную волю, регулируя ее формирование (например, взносы на избирательные кампании), контролируя ее выражение (например, устанавливая требования к избирательному праву), ограничивая альтернативы, из которых народ может выбирать (например, дискриминируя организации меньшинств, дисквалифицируя отдельных лиц как кандидатов или определяя, какие вопросы могут быть предметом референдума), или компенсируя глубоко укоренившиеся, но неправильные мнения (например, расовые и этнические предубеждения).

Хотя не вызывает сомнений, что эти вещи оказывают существенное влияние на то, что подтверждается как воля народа (например, на исход выборов), декларируемая цель - очистить народную волю от загрязняющего влияния, не влияя иным образом на то, что эта воля может выразить. Таким образом, для демократических государств концепция заблуждения предполагает существование нетронутой народной воли, которая может быть проявлена только в том случае, если политическое сообщество устранит или компенсирует факторы, которые в противном случае исказили бы ее манифестацию. Теоретически народная воля остается ненарушенной в результате этих устранений и корректировок, ее аутентичное содержание (воля народа) лишь раскрывается перед сообществом. Таким образом, трансцендентная социальная цель в таких государствах направлена на выявление и реализацию чистой воли народа, а также тех ценностей и гарантий (например, свободы прессы), которые облегчают демократический процесс и делают возможным его воспроизводство во времени.

 

В недемократических государствах непонимание трансцендентной социальной цели происходит тогда, когда люди имеют общее, но несовершенное представление о том, что именно они должны (и, соответственно, делают) волеизъявлять. Здесь проблема напрямую касается содержания и лишь косвенно - процесса. Содержание того, что должно быть (а значит, и есть) волей народа, может быть раскрыто (и раскрывается) тем (на практике - революционной элите), кто обучен, опытен