— Думаешь, ты такой умный?

— Я просто изложил простые истины, — пожал плечами я. — Так… вы меня вернете?

Женщина крепко зажала в зубах трубку.

— Я бы тебя уже давно отправила по дальнейшему пути, если бы не те двое. Вечно лезут в мою работу. Словно мне и так мало забот.

Я затрепетал от услышанного, готовый взорваться от облегчения, но Райзенклайн быстро поставила меня на место:

— Если Олрат и Тарло нашли в тебе что-то для себя полезное, то, возможно, и мне стоит последовать их примеру. Но на твоем месте я бы не радовалась таким покровителям. Честно, это прискорбно. Условимся на сделке. Однажды тебе придется заплатить цену, примум. И поверь, она будет высока. Иначе ты вновь окажешься здесь. На этот раз навсегда.

— Что я смогу сделать для Смерти? — удивился я.

— Еще не знаю. Сначала взгляну, по какому пути отправят тебя Орлат и Тарло, а там уже решу, как все разыграть. Потому моя задача в будущем тебе вряд ли понравится.

Райзенклайн вновь выдула на меня дым, на этот раз намного плотнее и гуще. Я потерял опору под ногами и провалился в него.

* * *

Нечем дышать. Я задыхался, чувствовал ледяную жидкость. Вскинув руку, распорол поверхность воды и с громким вдохом вырвался наверх. Это отдалось в мышцах и легких тупой, но сильной болью. Как будто внутри что-то вот-вот лопнет. Серая масса мешала видеть, но я из последних сил выгреб к берегу и упал лицом на камень, жадно вбирая обжигающий воздух. Все болело, каждая клетка тела. К тому же дрожь добавляла страданий. Мысли ускользали, хотелось просто закрыть глаза и провалиться во тьму.

Щеки коснулся вихрь густой пыли. Я в полной прострации наблюдал, как ее потоки оттащили меня от водоема, словно мусорный мешок, и мягко уложили на спину чуть в стороне. Когда в поле зрения появилась Обервеза, я едва мог ее различить и все щурился на тусклый свет, казавшийся мне ярким до пульсации в голове.

— Ты вернулся, — спокойно сказала она, просто констатируя факт. — Даже с оборванными жилами. Мы сочли тебя мертвым.

— Где… — Я даже собственный голос не узнал, настолько он был хриплым и звучал как из крана. — Где Сара? Она тут?

— Нет, примум. Если ты вывел ее из Параорбиса, то она вернулась в свое тело. — Эквилибрумша вздохнула. — Мы называем души, оторвавшиеся от живой оболочки и заплутавшие в Параорбисе, потерянными. Она никогда не смогла бы вырваться оттуда без проводника. Ты молодец. Я не ждала такого от приземленного, пускай и не исключала. Сильные души попадаются в любом теле.

Обервеза села рядом, собрав под себя ноги и положив руки на колени.

— Ты ведь видел ее, верно? Олицетворение Смерти. Иначе бы не смог вернуться после оборванных жил.

— Галлюцинация.

— Это великая честь! Не всякий ее удостаивается, и не всякому даже из нас она позволяла вернуться назад. Смерть никому не прощает ошибок. Даже себе.

— Не существует носителей Первородных меток!

— О, примум, — с жалостью проворковала Обервеза, убирая прядь, налипшую мне на лоб. — Однажды, я надеюсь, ты поймешь, что иногда метка — это не символ, наделяющий силой. Иногда мощь идет из более глубоких и скрытых недр.

— Почему она меня отпустила? — Я ладонью закрыл налившиеся болью глаза. По щекам пробежали слезы. — Это же так… глупо! Несвойственно Смерти!

— Потому что она не столь беспощадна, как принято думать среди нас, смертных. Смерть — это не жестокое прерывание жизни, за которым нет ничего. Смерть — это перерождение. Новое начало. Новый путь. Постоянные метаморфозы. Даже в пределах самой жизни. Поэтому метка Смерти сложная для манипуляций, ведь так много способов для ее трактовки. Понимаешь, о чем я?

— Не совсем…

— Возможно, ее благословение заключалось в том, что она предоставила тебе еще один шанс? Шанс, благодаря которому тебе открылись новые пути.

Я до сих пор не мог до конца осознать, что же произошло, и, казалось, был в шаге от срыва. Меня мутило и знобило, беспрерывно трясло от боли. И каждый раз, прикрывая веки, я видел ее — темный серый образ. Обрывки фраз, намеки, заявления. Дымные вихри и сделка. Инструмент и роль, отведенная каждому. Райзенклайн говорила об отлаженном механизме, и все это вместе начало приобретать для меня странный сюрреалистический смысл. Все мы — винтики в чьей-то огромной машине, и этот кто-то внимательно следит, чтобы наша работа выполнялась в идеальном порядке. Теперь я был повязан с одним из тех, кто, похоже, знает, как на самом деле эта машина выглядит со стороны.

— Тебя это тревожит? — участливо спросила Обервеза.

— Это все так выходит за границы того, с чем протекторам дозволено соприкасаться в мире Света и Тьмы.

— Понимаю. Скажу тебе со всей искренностью: иные эквилибрумы тоже не касаются этой стороны мироздания. Это удел небольших групп, которые откликаются на помощь, когда ждать ее уже неоткуда, и изучают иные грани Вселенной.

Я лишь скрипнул зубами. Но даже это действие отозвалось покалыванием в челюсти.

— А что… что, если она затребовала от меня ответную услугу?

— Тогда пусть смилостивятся Вселенная и Материя, чтобы ее просьба была легкой для твоей души.

Она со вздохом взяла мою ладонь в свои и, опустив веки, прошептала:

— Храни это в себе до самой смерти, примум. Никогда не забывай об увиденном и о чести, которой удостоился.

Наконец ее образ собрался в цельную картину, и я понял: в ее облике что-то переменилось. Глаз все еще было шесть, но теперь они не сияли. Белок — темно-серый, с бледной радужкой.

Пока я изумленно рассматривал ее, рядом промелькнул ассист. Обервеза подозвала его взмахом руки.

— Попроси примума Габиума вернуться, пока тот нас не покинул. Думаю, он будет счастлив узнать, что его спутник выжил.

Как только дух удалился, Обервеза обернулась к водоему и все так же тихо спросила:

— Если это не тайна, можешь мне поведать, как ты оказался вместе с бывшим Рыцарем Тишины?

— Его наняли меня провожать, — выдавил я.

— Так вот чем он теперь занят. — Она потупила взор. — Теперь без протекции свыше, со своими способностями… И былыми грехами. Да простит и хранит его Вселенная. Один в целом мире, Габиум Тихий Луч…

— Звали? — донеслось со стороны.

Габиум с привычной грацией подошел к нам.

— Малой. И живой. А я думал, как объяснить прискорбную смерть чем-то, кроме твоей глупости. Но я верил в тебя с самого начала! Ладно, не с самого.

Я протестующе захрипел, когда он без предупреждения дернул меня за локоть. Габиум с легкостью позволил мне повиснуть на нем, как