Выждав минуту и убедившись, что никаких звуков из коридора больше не доносится, немец вытащил кирпич из стены и как можно тише опустил его на пол. Теперь предстояло выворотить еще несколько камней, на что уйдет немало сил и времени. И при этом у него не было гарантий, что дверь соседней камеры не заперта. Его комната была крайней в проходе и расковыривать противоположную стену не было никакого смысла: она была гораздо толще и мощнее внутренних перегородок.

Смириться с неизбежным пришлось быстро. Ратцингер понимал, что попытка побега не добавит ему авторитета в глазах федералов, но сидеть в ловушке он тоже не собирался. Надо найти способ выбраться из здания тюрьмы, покинуть штаб-квартиру ФСБ и связаться с Орденом Сета. Вместо того, чтобы помогать неблагодарным параноикам, он запросит помощи или убежища у сеттитов, истинных хозяев положения, в обмен на ту ценную информацию, что успел узнать за время работы в оперативно-следственной группе по делу о вокзалах. Это был его единственный шанс не оказаться казненным сразу, как ему ответят культисты.

Следующие кирпичи, расположенные вокруг первого, поддались легче и буквально за четверть часа работы в стене образовался приличных размеров лаз, в который Ратцингер смог бы протиснуться. За следующие пятнадцать минут он еще сильнее углубил его, пока не осталось преодолеть последний ряд кирпичей. Нащупав центральный камень, Ратцингер уперся в него пальцами и попытался толкнуть. Кирпич поддался и слегка зашатался, после чего потерял равновесие и вывалился наружу.

Окрыленный приближающимся успехом Ратцингер сунул голову в свой лаз и вплотную уткнулся лицом в образовавшуюся дыру в стене. Но буквально через секунду он замер от ужаса.

Перед ним возникла обнаженная мускулистая нога, заставив немца отпрянуть назад.

– Это кто же у нас здесь? – протянул человек за стеной, его голос слышался приглушенно.

В первую секунду Ратцингер испугался, что его самодеятельность была слишком уж громкой и его разоблачили, но потом сообразил, что вряд ли федералы пришли бы за ним неодетыми. Да и голос показался ему смутно знакомым.

Мужчина по ту сторону стены сел на корточки, и Ратцингер смог увидеть всю его могучую мускулистую фигуру. Человек был в одном нижнем белье, его кожа блестела и лоснилась от пота, а мышцы вздулись огромными шарами. Дельтовидные мышцы спазмировали под кожей. Вероятно, задумавший побег немец прервал тренировку соседа.

– Это вы… – пробормотал Ратцингер едва слышно.

– Да, твой товарищ по несчастью.

Мужчина склонился еще ближе к дыре в стене, и Ратцингер смог рассмотреть его лицо. На него с умилением и насмешкой смотрел пойманный на Киевском вокзале культист.

Немец едва сдержался, чтобы не выругаться. Мало того, что он разобрал кусок стены в чекистской тюрьме, так еще и сделал это абсолютно зря – чтобы угодить в точно такую же запертую камеру, как и его собственная.

Однако его тут же осенила другая мысль.

Что судьба могла подбросить ему невероятно редкий шанс.

Собравшись с духом, чтобы придать голосу твердость, Ратцингер сказал:

– Полагаю, у меня есть, что вам предложить.

– Неужели? – хмыкнул сеттит, от которого удушливо разило потом. – Я не мог и подумать, что ты такой наглец.

За десятки километров от здания тюрьмы ФСБ на Лубянке в склепе на Ваганьковском кладбище, глубоко под землей, как бы это странно ни звучало, кипела жизнь.

Участок КН-738 стремительно оцепил спецназ, а несколько бойцов заняли позиции на подступах к склепу, на входе в усыпальницу, а также в основных помещениях комплекса. В самом нижнем из подземных залов криминалисты суетливо трудились не покладая рук. В этом склепе их ждало небывалое количество работы. Одних образцов крови предстояло собрать несколько сотен. Но прежде они осветили весь ритуальный зал ультрафиолетовыми лучами, однако, вопреки ожиданиям федералов, никаких посланий отыскать не удалось. Комната сияла потусторонним сине-фиолетовым светом, что подтверждало их догадку. Подобные кровавые обряды здесь совершали регулярно и уже много лет.

Александр Ковальский много всякого повидал за время своей работы в ФСБ. Трупы расчлененные, сожженные, разложившиеся, скелетированные, изуродованные. Ему все это видеть было не впервой. Но в такой ситуации он никогда не оказывался. И речь тут шла не об освежеванном трупе, а скорее об обстоятельствах, окружавших его место нахождения. Склеп со статуями языческого божества, построенный не меньше сотни лет назад посреди столицы. Кровавый ритуал, который совершали в этих стенах. И Ковальскому даже хотелось, чтобы патологоанатом подтвердил, что освежевали несчастного все-таки посмертно.

Теперь ритуальный зал был залит искусственным светом от фонарей криминалистов и регулярно утопал в белизне, когда срабатывали вспышки фотокамер. Вернувшись с поверхности после рапорта Ряховскому по рации, Ковальский увидел Марго, которая, несмотря на испытанный от увиденного ужас, твердо решила остаться. Она сидела у стены, у самого входа, чтобы не мешать криминалистам, и глаз не сводила с мертвеца. Александру даже было не по себе, с каким самозабвением девушка всматривалась в очертания тела. В почти полностью отрубленный нос, в отвалившиеся губы и покромсанные насквозь щеки, в навеки распахнутые мертвые глаза. Однако все эти детали были бесполезны для опознания жертвы по фото. Вся надежда оставалась только на результаты ДНК-экспертизы.

Ковальский подошел к девушке и сел рядом. Впервые за весь день он не знал, что ей сказать. Он опасался за её психическое состояние. Как будто мало было гибели её родного отца, Маргарита увидела за последние сутки слишком много смертей. Федерал не сомневался, что подобный опыт оставит глубокие шрамы.

Внезапно к ним подскочил, заставив вздрогнуть, судмедэксперт с цифровым фотоаппаратом на груди, который только что закончил работу с освежеванным трупом:

– Александр Юрьевич, разрешите? – Ковальский молча кивнул, и тот продолжил: – Нам удалось определить время смерти. Несчастный погиб около пары часов назад…

– Всего лишь?! – не удержался Ковальский.

– Да, труп совсем свежий, но точнее время смерти позволит установить вскрытие. Мы учли поправки на холод в склепе.

– Причина смерти?

– Пока трудно сказать из-за состояния тела. Но судя по запекшейся крови кожу с него снимали живьем…

Ковальский невольно содрогнулся, но предпочел виду не подать, чтобы не рушить свое реноме бывалого оперативника. Чтобы отвлечь внимание судмедэксперта, он задал первый пришедший в голову вопрос:

– А личность удалось установить?

– Вся надежда на анализ ДНК, но определенные сведения может дать кожа на статуе. Нам еще предстоит подтвердить, что она принадлежит жертве. Однако на участке, что прежде был на правой голени трупа, мы отыскали татуировку…

Он приподнял фотоаппарат и показал Ковальскому снимок.