– Я слышала, напротив, что этот Филипп сам удавился.

– Точно так-с, но принудила или, лучше сказать, склонила егок насильственной смерти беспрерывная система гонений и взысканий господина Свидригайлова.

– Я не знаю этого, – сухо ответила Дуня, – я слышала толькокакую-то очень странную историю, что этот Филипп был какой-то ипохондрик,какой-то домашний философ, люди говорили, «зачитался», и что удавился он болееот насмешек, а не от побой господина Свидригайлова. А он при мне хорошообходился с людьми, и люди его даже любили, хотя и действительно тоже винилиего в смерти Филиппа.

– Я вижу, что вы, Авдотья Романовна, как-то стали вдругнаклонны к его оправданию, – заметил Лужин, скривя рот в двусмысленную улыбку.– Действительно, он человек хитрый и обольстительный насчет дам, чему плачевнымпримером служит Марфа Петровна, так странно умершая. Я только хотел послужитьвам и вашей мамаше своим советом, ввиду его новых и несомненно предстоящих попыток.Что же до меня касается, то я твердо уверен, что этот человек несомненноисчезнет опять в долговом отделении. Марфа Петровна отнюдь никогда не имеланамерения что-нибудь за ним закрепить, имея в виду детей, и если и оставила емунечто, то разве нечто самое необходимое, малостоящее, эфемерное, чего и на годне хватит человеку с его привычками.

– Петр Петрович, прошу вас, – сказала Дуня, – перестанемте огосподине Свидригайлове. На меня это наводит тоску.

– Он сейчас приходил ко мне, – сказал вдруг Раскольников, впервый раз прерывая молчание.

Со всех сторон раздались восклицания, все обратились к нему.Даже Петр Петрович взволновался.

– Часа полтора назад, когда я спал, он вошел, разбудил меняи отрекомендовался, – продолжал Раскольников. – Он был довольно развязен ивесел и совершенно надеется, что я с ним сойдусь. Между прочим, он очень просити ищет свидания с тобою, Дуня, а меня просил быть посредником при этомсвидании. У него есть к тебе одно предложение; в чем оно, он мне сообщил. Крометого, он положительно уведомил меня, что Марфа Петровна, за неделю до смерти,успела оставить тебе, Дуня, по завещанию три тысячи рублей, и деньги эти тыможешь теперь получить в самом скором времени.

– Слава богу! – вскричала Пульхерия Александровна и перекрестилась.– Молись за нее, Дуня, молись!

– Это действительная правда, – сорвалось у Лужина.

– Ну-ну, что же дальше? – торопила Дунечка.

– Потом он сказал, что он сам не богат и все имениедостается его детям, которые теперь у тетки. Потом, что остановился где-тонедалеко от меня, а где? – не знаю, не спросил…

– Но что же, что же он хочет предложить Дунечке? – спросилаперепуганная Пульхерия Александровна. – Сказал он тебе?

– Да, сказал.

– Что же?

– Потом скажу. – Раскольников замолчал и обратился к своемучаю.

Петр Петрович вынул часы и посмотрел.

– Необходимо отправиться по делу, и таким образом непомешаю, – прибавил он с несколько пикированным видом и стал вставать со стула.

– Останьтесь, Петр Петрович, – сказала Дуня, – ведь вынамерены были просидеть вечер. К тому же вы сами писали, что желаете об чем-тообъясниться с маменькой.

– Точно так-с, Авдотья Романовна, – внушительно проговорилПетр Петрович, присев опять на стул, но все еще сохраняя шляпу в руках, – ядействительно желал объясниться и с вами, и с многоуважаемою вашею мамашей, идаже о весьма важных пунктах. Но как и брат ваш не может при мне объяснитьсянасчет некоторых предложений господина Свидригайлова, так и я не желаю и немогу объясниться… при других… насчет некоторых весьма и весьма важных пунктов.К тому же капитальная и убедительнейшая просьба моя не была исполнена…

Лужин сделал горький вид и осанисто примолк.

– Просьба ваша, чтобы брата не было при нашем свидании, неисполнена единственно по моему настоянию, – сказала Дуня. – Вы писали, что былибратом оскорблены; я думаю, что это надо немедленно разъяснить и вы должныпомириться. И если Родя вас действительно оскорбил, то он должен и будетпросить у вас извинения.

Петр Петрович тотчас же закуражился.

– Есть некоторые оскорбления, Авдотья Романовна, которые,при всей доброй воле, забыть нельзя-с. Во всем есть черта, за которую перейтиопасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

– Я вам не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, –немного с нетерпением перебила Дуня, – поймите хорошенько, что все наше будущеезависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей,или нет? Я прямо, с первого слова говорю, что иначе не могу смотреть, и если выхоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должнасегодня же кончиться. Повторяю вам, если брат виноват, он будет проситьпрощения.

– Удивляюсь, что вы ставите так вопрос, Авдотья Романовна, –раздражался все более и более Лужин. – Ценя и, так сказать, обожая вас, я в тоже время весьма и весьма могу не любить кого-нибудь из ваших домашних.Претендуя на счастье вашей руки, не могу в то же время принять на себяобязательств несогласимых…

– Ах, оставьте всю эту обидчивость, Петр Петрович, – счувством перебила Дуня, – и будьте тем умным и благородным человеком, каким явас всегда считала и считать хочу. Я вам дала великое обещание, я ваша невеста;доверьтесь же мне в этом деле и поверьте, я в силах буду рассудитьбеспристрастно. То, что я беру на себя роль судьи, это такой же сюрприз моемубрату, как и вам. Когда я пригласила его сегодня, после письма вашего,непременно прийти на наше свидание, я ничего ему не сообщила из моих намерений.Поймите, что если вы не помиритесь, то я должна же выбирать между вами: или вы,или он. Так стал вопрос и с его и с вашей стороны. Я не хочу и не должнаошибиться в выборе. Для вас я должна разорвать с братом; для брата я должнаразорвать с вами. Я хочу и могу узнать теперь наверно: брат ли он мне? А провас: дорога ли я вам, цените ли вы меня; муж ли вы мне?

– Авдотья Романовна, – закоробившись, произнес Лужин, – вашислова слишком многозначительны для меня, скажу более, даже обидны, ввиду тогоположения, которое я имею честь занимать в отношении к вам. Не говоря уже нислова об обидном и странном сопоставлении, на одну доску, между мной и…заносчивым юношей, словами вашими вы допускаете возможность нарушения данногомне обещания. Вы говорите: «или вы, или он?», стало быть, тем самым показываетемне, как немного я для вас значу… я не могу допустить этого при отношениях и…обязательствах, существующих между нами.

– Как! – вспыхнула Дуня, – я ставлю ваш интерес рядом совсем, что до сих пор было мне драгоценно в жизни, что до сих пор составляло всюмою жизнь, и вдруг вы обижаетесь за то, что я даю вам мало цены!