Святослав призвал своих друзей мадьяр, уговорил примкнуть печенегов. К нему присоединились многие болгары, простонародье симпатизировало русским. Среди соратников Святослава были и греки – например, Калокир. Ведь его покровителем и благодетелем был Никифор, убитый Цимисхием. А князь снова проявил свои незаурядные воинские качества. Венгры и печенеги еще не подошли, но Святослав не стал медлить. Не давая врагу времени на подготовку, ворвался в пределы Византии. Овладел Филиппополем и рядом других городов.

Цимисхий не ожидал, что русские нанесут удар так быстро. На Балканах у него было мало войск. Он выслал делегацию для переговоров. Святослав требовал «уложенной погодной дани», которую несколько лет не платили, по случаю войны назначил дополнительную дань на войско, у него было 10 тыс. воинов. В случае отказа грозился поставить шатры перед воротами Константинополя и выгнать греков из Европы в Азию. А в своем окружении шутил, что таким же «законным» императором, как Цимисхий, он может поставить Калокира или болгарского царя. Но греки только тянули время и «не дали дани». Подобную тактику описал византийский полководец Кекавмен в книге «Стратегикон», пособии по военному искусству: «Если враг ускользает от тебя день ото дня, обещая либо мир заключить, либо дань заплатить, знай, что он ждет откуда-то помощи и хочет одурачить тебя» [122].

Цимисхий действительно ждал помощи. Он сделал то, на что не решился Никифор – снял лучшие войска с востока. В результате арабы отняли у империи Антиохию, зато к столице форсированным маршем шли две армии, Петра Фоки и Варды Склира. Первым переправилось через Босфор войско патрикия Петра. Перед русскими внезапно появились полчища, в несколько раз превосходящие княжескую рать. Многие воины невольно оробели. Но Святослав объявил: «Нам некуда уже деться, хотим мы или нет, должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут… Станем крепко, а я пойду впереди вас. Если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь».

Что ж, дружина была достойна князя. Воодушевившись, ответила: «Где твоя голова, там и свои головы сложим». В жесточайшей «сече великой» русичи взяли верх, «и бежаша греци». А тут как раз подоспели мадьяры, печенеги, подмога из Киева. Святослав двинулся к Константинополю, «воюя и грады разбивая». Не лишне отметить, что византийские авторы в полном соответствии с государственной «традицией» обошли молчанием и сокрушительное поражение, и то, что столица была в панике, ждала самого худшего. Но армия Петра Фоки из их трудов просто… исчезает, будто ее и не было. А археологи нашли надпись, которую митрополит Мелитинский Иоанн сделал на гробнице Никифора Фоки. Он жаловался, что «русское вооружение» вот-вот возьмет Константинополь, и призывал убитого царя «восстать», «сбросить камень, который покрывает тебя» и спасти народ, «если же и это тебе неугодно, то прими нас всех в свою гробницу» [144].

Ко всему прочему, в Малой Азии поднял мятеж Варда Фока, брат Никифора. Положение Цимисхия стало совсем плачевным. Но в ходе наступления авангард Святослава из венгров, печенегов и русско-болгарского отряда слишком вырвался вперед. А к императору подошла армия Варды Склира. Возле городка Аркадиополь, совсем рядом с Константинополем, греческая тяжелая конница разбила передовые части князя. Контрудар несколько охладил Святослава, и он согласился возобновить переговоры. Но теперьто император был готов на все. Безоговорочно рассчитался с долгами по ежегодной дани, выплатил большую контрибуцию на войско, в том числе и на погибших – «род его возьмет». Русские остались победителями. Но подписание мира спасло Цимисхия. Святослав удалился в Болгарию, а армию Варды Склира перебросили в Азию, она подавила бунт Варды Фоки.

Вроде конфликт был исчерпан. Но… византийцы сами расписались в традициях своей политики. Еще раз обратимся к книге «Стратегикон» Кекавмена: «Если неприятель пошлет тебе дары и приношения, коли хочешь, возьми их, но знай, что он делает это не из любви к тебе, а желая за это купить твою кровь». Так поступал и Цимисхий. Он готовился напасть, неожиданно и всей мощью империи. Стягивал многочисленные войска, сформировал особую гвардию, «бессмертных». Еще раз заплатил печенегам, перенацелил их на русских. Подкупил болгарских бояр, охранявших проходы в Балканских горах. На Пасху 971 г. они сняли пограничные гарнизоны, отпустили их по домам праздновать Светлое Воскресение Христово. А Цимисхий именно на Пасху вторгся в Болгарию, вышел к столице, Великой Преславе.

В ней располагался русский отряд Свенельда. Вместе с ним на защиту города встали болгары. Две недели кипели бои, осадные машины долбили стены, и оборона была сломлена. Свенельд с остатками дружины вырвался, Преслава досталась византийцам. Цимисхий провозглашал, будто он пришел освободить Болгарию от русских. На деле было иначе. Солдаты императора убивали и грабили жителей, командующий армией Иоанн Куркуа, как пишут сами же греки, разорил множество церквей «обратив ризы и священные сосуды в свою собственность» [122]. Язычник Святослав пощадил, а христиане погромили. Царя Бориса взяли в плен, захватили его казну – которую Святослав не тронул. Вслед за Преславой Цимисхий разграбил и разрушил Плиску, Динею.

Святослав, узнав о нашествии, вывел воинов из Переяславца и пошел на выручку болгарской столице. Но по дороге получил известия, что она уже пала, и навстречу катится бесчисленная неприятельская лавина. Тогда князь укрылся в Доростоле (Силистрия) на Дунае. И справиться с русичами оказалось совсем не легко. Они не позволяли грекам приблизиться к крепости и поставить стенобойные орудия, выходили на вылазки. В первом сражении смяли и обратили в бегство оба фланга византийцев, лишь самопожертвование «бессмертных» спасло Цимисхия от разгрома. В схватках погибли Куркуа и еще ряд военачальников императора. А 2 тысячи русских выбрались ночью из Доростола, совершили рейд по Дунаю, собрали продовольствие и вернулись обратно, уничтожив вражеское охранение.

Как и прежде, на стороне Святослава дрались многие болгары, в боях участвовали даже женщины. Но силы князя постепенно таяли. А Цимисхий получал подкрепления, подошел его флот с огненосными судами, Доростол обложили плотным кольцом. В последней битве и природа была против русичей – в лицо им задул сильный ветер с пылью, они потерпели поражение. После этого Святослав созвал совет командиров, описал им невеселую картину: «А Русска земля далече, а печенези с нами ратни, а кто нам поможет?…» Решили вступить в переговоры о мире.

Цимисхий принял предложение с нескрываемым облегчением. Его армия понесла огромные потери. А вдруг князь получит помощь с родины или от венгров? С русской стороны переговоры возглавил Свенельд, с византийской – глава дипломатического ведомства епископ Феофил. Святослав согласился уйти из Болгарии. Но греки подтвердили выплату «субсидий», признали выход Руси к морю, князь сохранял «Боспор Киммерийский» – завоеванные у хазар Керчь и Тамань. Император обязался свободно пропустить русичей домой, снабдить хлебом на дорогу и договориться с печенегами, чтобы не нападали на них. Напоследок, по просьбе князя, состоялась его личная встреча с Цимисхием. Византийцы прибыли пышной, разнаряженной свитой. Святослав – на лодке, греб наряду с простыми воинами.

О чем они говорили с царем? Греки уклончиво сообщают, что «о мире». Хотя мир каждый из них представлял по-своему. Русские рассуждали: «Ведь они обязались уже платить дань, того с нас и хватит. Если же перестанут нам дань платить, то снова из Руси, собрав множество воинов, пойдем на Царьград». Цимисхий не хуже их понимал, что Святослав может вернуться. Конечно, императору было не трудно отдать приказ, чтобы на обратном пути князя перехватили огненосные корабли. Но зачем? На Руси узнают, будут мстить. Лучше – чужими руками. К печенегам поехало посольство епископа Феофила. Как будто, во исполнение договора. Обеспечить, чтобы степняки пропустили Святослава. Но фактически оно оповестило – русских осталось мало, они везут несметную добычу. Обрадованные печенеги не скрывали, что обязательно нападут. Сообщать об этом князю греки, разумеется, не стали [122]…