Были и другие члены киноклуба, покинувшие наши ряды всего после нескольких встреч. Один парень уехал в Оранжвилл, чтобы участвовать в эстафете олимпийского огня. Другой оказался двоеженцем, живущим под вымышленным именем. Третий – представителем пирамиды «Амвэй», ищущим новых клиентов. Еще одного неприятного типа арестовали за хранение марихуаны и детской порнографии (не знаю, что из этого они искали, когда заодно наткнулись и на второе). Одно время с нами тусовался парень, разводивший на балконе своей квартиры фазанов (для тех, кому эта идея показалась интересной – от всей души не советую пробовать). Еще один запоминающийся бывший член киноклуба – преподаватель иностранных языков, научивший РТ говорить «пошел в жопу» на норвежском. К сожалению, лингвистическими познаниями РТ решил блеснуть, когда его остановил за превышение скорости единственный сотрудник дорожной полиции Торонто, понимающий по-норвежски. В результате на РТ повесили гораздо больше правонарушений, чем те, в которых он был действительно виновен. К счастью, все ложные обвинения с него потом сняли.

Никогда бы не встретился со всеми этими людьми, если бы не киноклуб. Правда, без некоторых из этих знакомств смог бы прекрасно обойтись, но сейчас речь не о том. Главное, что киноклуб оказал большое влияние на всех нас. Возможно, то же самое чувствуют музыканты, когда распадается группа, в которой они вместе играли долгие годы. Что и говорить, десять лет – это же целая треть моей жизни. Стоил ли киноклуб стольких усилий и времени? Стал бы я участвовать во всей этой затее, знай я заранее, во что она выльется?

Много раз задумывался на эту тему, особенно за последний год. Знаю, что смысла во всех этих «если б да кабы» немного, но все же любопытно. Больше всего смущает то, что мне нравится проводить время с этими ребятами, но среди них нет ни одного человека, общения с которым мне будет по-настоящему не хватать. Понимаю, что этим признанием выставляю себя бесчувственным козлом с мизантропическими наклонностями. Может, так оно и есть. Иногда чувствую себя воспитателем детского сада, вот только дети, вместо того чтобы взрослеть, продолжают взваливать на меня свои проблемы, которые я должен обязательно решить. Справедливости ради, это касается не всех. Самый трудный ребенок в группе – несомненно, РТ. А ведь с ним я познакомился еще задолго до открытия киноклуба.

Возможно, некоторых из этих ребят сегодня вечером вижу в последний раз. Сам не могу понять, что по этому поводу чувствую. Примерно такие же ощущения возникли, когда закрывал «Крик Вильгельма». Может, грусть и сожаление настигнут меня потом. Но надеюсь, что из-за скорого отъезда во Францию они не сумеют меня найти.

Робин не хочет, чтобы я провожал ее в аэропорт.

– Самолет вылетает в половине девятого утра, – объясняет она. – Значит, приехать надо будет в шесть тридцать. А встать и вовсе придется почти ночью – в половине пятого или около того. Перед тем как выехать, сто раз проверю, не забыла ли чего. Очень боюсь опоздать на самолет или не успеть на регистрацию. Путешествия для меня – большой стресс. Вся на нервах! Уж поверь, такой я тебе не понравлюсь.

Улетает Робин только завтра, а нервничать начала уже сегодня вечером. Ужинать отправляемся в ее любимое заведение, нечто среднее между французским бистро и индийским рестораном. Называется «Марсово поле Бомбея». Едва сев за столик и раскрыв меню, Робин чуть не расплакалась.

– Подумать только, в следующий раз я сюда приду нескоро! – вздыхает она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Не расстраивайся! – утешаю я. – Должно быть, только на Шестой авеню таких ресторанов вагон и маленькая тележка!

– Наверное, карри перед полетом лучше не брать, – рассуждает Робин. – Иначе всю дорогу проведу в туалете. Извини за неаппетитные подробности.

– Стесняться тут нечего, – отмахиваюсь я. – Считаю, что в самолетах в каждое кресло должен быть встроен унитаз. А чтобы никто не смущался, пусть повесят какую-нибудь занавеску, которую в случае надобности можно будет задергивать. Все удобнее, чем когда у тебя по ногам возят тележку с напитками.

– Сегодня заснуть не смогу, – вздыхает Робин. – Приняла бы снотворное, но боюсь не услышать будильника и проспать.

– Ну, если все равно спать не собираешься…

– Обломись, Казанова.

– Просто подумал, что это хороший способ расслабиться.

Робин улыбается:

– Кому – мне или тебе?

Обвожу взглядом ресторан.

– Только посмотри на того парня с прямым пробором, – шепчу я, кивая на мужчину с женщиной в другом конце зала, к которым только что подошел официант. – Зачем вообще делать такую прическу? Если кому-то кажется, что так можно скинуть возраст, то единственное, что она скидывает, – пятьдесят баллов с показателя IQ. Так же как южный акцент. Или футболка с группой Nickelblack.

– Не пытайся сменить тему, – прищуривается Робин.

– Извини, – отвечаю я. – Если хочешь, можем продолжить разговор о встроенных унитазах в креслах самолетов. Как думаешь, на сколько сразу вырастут цены на билеты? Но в любом случае вместо прибылей авиакомпании ждут убытки – кто захочет лететь рядом с человеком, у которого в сиденье тоже встроен унитаз? Особенно если твоим соседом окажется кто-то вроде вон того здоровенного волосатого мужика в майке. Такое чувство, будто перед походом в ресторан он все свои волосы завил в салоне красоты. Не хотелось бы сидеть рядом с этим типом на толчке. Откровенно говоря, в его компании и есть-то не слишком приятно, не говоря уже о завершительной стадии пищеварительного процесса.

Робин берет меня за подбородок и разворачивает к себе:

– Пожалуйста, прекрати пялиться на здоровенных волосатых мужиков в моем присутствии.

– Извини.

Робин вздыхает:

– Помню, мы договорились не брать на себя никаких обязательств и просто приятно провести вместе время, но передать не могу, до чего завтра не хочется улетать!

– Мне тоже не хочется, чтобы ты улетала так скоро, – отвечаю я, взяв ее за руку. – Но ничего не поделаешь. Это твоя карьера, твоя мечта. Останешься – потом всю жизнь жалеть будешь. Ты ведь так старалась, затратила столько труда…

– Ну-ну. Какую еще банальность придумаешь? – качает головой Робин. – Скажешь, что по сравнению с войнами, пожарами и стихийными бедствиями наши проблемы – пустяк?

Улыбаюсь:

– Мы всегда можем встретиться на Фестивале комиксов.

Трудно сказать, чего Робин хочется больше – дать мне по морде или поцеловать. Скорее всего, и то и другое одновременно.

– Ну да, конечно, – произносит она. – Ты в Париже, я на Фестивале комиксов. Совсем не одно и то же.

– Вряд ли в Париже встречу столько народу в костюмах имперских штурмовиков. Впрочем, пока не поживу там некоторое время, судить не берусь.

– Может, все-таки сумею уговорить тебя перебраться вместо Парижа в Нью-Йорк? – Но прежде чем успеваю ответить, Робин поспешно выпаливает: – Извини. Не имею права выставлять такие требования. Мы ведь друг друга почти не знаем. Черт возьми! Угораздило же так не вовремя встретить хорошего парня!