соглашения явились лидеры Прогрессивной фракции — Я. Ефремов и А. Коновалов»[721]. Впрочем, есть и другие мнения. Еще известный советский историк В. С. Дякин, ссылаясь на отчет фракции прогрессистов и показания Милюкова в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, доказывал, что инициатором совещания по вопросу о блоке был Павел Крупенский, руководивший фракцией центра[722]. Действительно, Милюков был весьма откровенен на эту тему: «Кривошеин все время был начеку и думал, что все же настанет его время, когда он будет премьером, и считал необходимым опираться на большинство в палатах… Так что, может быть, самая попытка первоначальных переговоров была вызвана этим… Посредничество принял на себя Крупенский, который всегда являлся маклером в таких случаях»[723]. Это весьма любопытно, потому что Крупенский был близок Кривошеину, одному из главных инициаторов «бунта министров» против императора. Никак нельзя исключать, что идея Прогрессивного блока была вброшена в Думу из мятежных правительственных кругов, которые затем предпочли остаться в тени.

Была создана комиссия для выработки программы, в которую вошли перечисленные Милюковым члены верхней палаты, а также он сам, его коллеги по Думе Шидловский и Ефремов, и представитель националистов-балашевцев киевский журналист Анатолий Савенко. Платформа, подготовка которой была завершена к 25 августа, была свободна от кадетского максимализма, наименьшим общем знаменателем была позиция националистов и фракции центра. Поэтому вместо «ответственного министерства» в ней содержалось предложение о создании «объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и согласившихся с законодательными учреждениями». Политические требования включали в себя «прекращение дел, возбужденных по обвинению в чисто политических и религиозных преступлениях» и возращение высланных за такие преступления. Большое место уделялось расширению прав национальных меньшинств, включая автономию Царства Польского, «вступление на путь отмены ограничений в правах евреев», «примирительную политику» в финляндском вопросе, восстановление закрытых во время войны украинских периодических изданий[724]. Прогрессивный блок выступил с претензией на то, чтобы самому стать властью. «Его политический смысл заключается в последней попытке найти мирный исход из положения, которое с каждым днем становится все более грозным, — пояснял Милюков. — Средство, для этого употребленное, состояло в образовании в пределах законодательных учреждений большинства народного представительства, которое взяло бы в свои руки руководство дальнейшими событиями»[725].

Правительству действующему идея альтернативного правительства очевидно не нравилась, и Горемыкин предпринял попытку сколотить в Думе право-консервативное большинство, приглашая к себе Шульгина, Шидловского, других националистов и октябристов. Но те отказались говорить с Советом министров без других участников Прогрессивного блока.

Под этим названием объединилось шесть фракций Думы — прогрессивных националистов, центра, земцев-октябристов, Союза 17 октября, прогрессистов и кадетов, — что составило 235 голосов депутатов из 422. В него не вошли правые, а также трудовики и меньшевики, считавшие программу блока недостаточно радикальной, но обещавшие ему всяческую поддержку. К Прогрессивному блоку присоединились и три фракции Государственного совета — центр, академическая группа и беспартийные — общей численностью более шестидесяти человек. Общая координация осуществлялась бюро блока во главе с бароном Меллер-Закомельским.

Совет старейшин Думы в августе принял решение о проведении «длительной сессии», то есть фактически о превращении Думы в постоянно заседающий орган. Однако в начале сентября император поручил Горемыкину объявить о перерыве в работе нижней палаты. Собравшиеся на квартире Родзянко думские лидеры намеревались сперва ответить акцией неповиновения, но по здравому размышлению решили этого не делать. Война все-таки. 3 сентября 1915 года Дума разошлась на перерыв, вся кипя, но без внешних проявлений протеста.

А Прогрессивный блок пошел в народ и в общественные организации.

Земгор и ВПК

Еще в годы русско-японской войны земские и городские органы самоуправления выступили с инициативой формирования добровольных ассоциаций, которые помогали бы фронту. С первых же дней Первой мировой войны эта практика была возобновлена, но только в гораздо больших масштабах. Во множестве губерний власти одновременно столкнулись с похожими проблемами: сбором и транзитом масс военнослужащих, организацией госпиталей и снабженческих служб, обустройством масс беженцев, помощью семьям военнослужащих. Своих средств для этого не хватало. Для координации деятельности местных властей и их взаимодействия с центром и его казной в первый месяц войны были созданы самодеятельные организации — Всероссийские Земский и Городской союзы.

Инициатива шла из Москвы, которая с момента переезда столицы в начале XVIII века традиционно выступала центром оппозиционных настроений в отношении официального и бюрократического Санкт-Петербурга. Эти настроения выражались то в славянофильском либерализме, то в радикальном западничестве. За 20 лет, предшествовавших революции, ее население удвоилось и превысило 2 млн жителей, почти как в столице. В начале XX века именно в Москве — в домах князей Петра и Павла Долгоруковых, Рябушинского, Коновалова, — как мы уже видели, традиционно проходили оппозиционные сходки, именно здесь была главная твердыня кадетов, именно профессура Московского университета обеспечивала работу либеральных думских фракций. «Представители интеллектуальных, промышленных, коммерческих и артистических кругов Москвы всегда гордились свободой от духа бюрократического формализма и придворного низкопоклонства Петербурга»[726], — свидетельствовал Георгий Катков. Московская элита сомневалась в способности элиты столичной выиграть войну.

Впрочем, когда сразу же после объявления мобилизации глава Московской губернской земской управы Федор Шлиппе призвал создать Всероссийский земский союз для поддержки фронта, ни ему, ни кому другому и в голову еще не могло прийти, что Союз вскоре превратится в один из основных центров оппозиции. «Было намечено создать новую организацию, опиравшуюся на законно избранных земских деятелей, — рассказывал Шлиппе. — Еще до объявления войны мы с А. Д. Самариным съездили в Петербург и доложили министру внутренних дел о нашем замысле… В день объявления войны я телеграфно сообщил всем пятидесяти земским управам о наших намерениях и принципиальном согласии министерства… В течение недели вся без исключения земская Россия выразила согласие объединиться в Земский союз. На 30-е июля был назначен съезд для основания Союза и утверждения его устава»[727]. Однако в тот момент все еще существовало неформальное и еле теплившееся общеземское объединение, созданное в годы войны с Японией, под руководством князя Георгия Львова.

Прознав о новом начинании, он моментально примчался в Москву и стал убеждать Шлиппе и начавших съезжаться делегатов пустить его на учредительный съезд (туда приглашали только официальных представителей земств, коим князь тогда не был), козыряя при этом и былыми заслугами, и якобы оставшимися у него с прежней войны большими деньгами. Свидетельствовал Николай Мельников, представлявший на съезде казанское земство: «Осведомленный об инициативе Московской губернской земской управы и о предстоящем съезде, кн. Георгий Евгеньевич выразил желание вступить в его состав в качестве председателя пока еще существующей земской организации, причем заявил, что в его распоряжении имеется миллион