новое правительство. На собрании московской общественности на квартире Челнокова, где были также Львов, Рябушинский, Коновалов и другие, возобладало мнение городского головы, который заявил, что «еще далеко не исчерпаны все средства воздействия со стороны общества, что переговоры с правительством вести еще можно, и требования Прогрессивного блока не должны ставиться ультимативно»[753]. Событием, приведшим к переходу самодеятельных организаций к тотальной и радикальной оппозиции, стало объявление 3 сентября перерыва в заседаниях Думы. На 7 сентября были назначены экстренные съезды Земского и Городского союзов.

А накануне на квартире московского мэра состоялось подготовительное собрание с участием думцев, где тон задавали сам Челноков, князь Львов, Милюков, Шингарев, Коновалов, Маклаков, лидеры Союзов и ВПК. Именно на этом собрании было решено, что земгоровцы примут знамя борьбы с режимом из рук обреченной на длительное бездействие Думы. И именно на нем был впервые озвучен тот анализ внутриполитической ситуации в стране, от которого оппозиция уже не откажется до самой революции и который основывался на детально выстроенной концепции «блока черных сил». Суть этой концепции внимательно записали осведомители Московского охранного отделения. «В противовес «Прогрессивному блоку» и всей стране, жаждущей победоносного конца войны, образовался другой блок, черный блок, в состав которого входят германофильская придворная военная партия, меньшинство Совета министров в лице Горемыкина и Хвостова и правые крылья обеих законодательных палат. Первой целью этот блок поставил захват в свои руки Государя. Для этого необходимо было удаление от Государя наиболее верных ему людей… Вторая цель придворной партии — создание бессильного и безвольного правительства, которое не хотело бы или не смело бы сказать Государю правду в глаза. Для осуществления этой цели необходимо поддерживать во главе правительства такого старца, как Горемыкин… Третьей целью блока было удаление великого князя Николая Николаевича… Государь становился непосредственно ответственным за поражение армии, каковое обстоятельство, при нерешительности Государя, открывает возможность всегда отговорить его от принятия решительного сражения, которое подвергло бы риску целость армии. Это обстоятельство, в свою очередь, открывает надежду, что Государя при известной обстановке легче будет уговорить изменить союзникам и заключить сепаратный мир, чем решиться на генеральное сражение… Заключение же сепаратного мира составляет основную цель стремлений черного блока… Для германофильской придворной партии, связанной тесными и неразрывными кровными и национальными узами с германской военной аристократией и вместе с нею преклоняющейся перед Вильгельмом, сепаратный мир это не только поддержание вековых и милых сердцу связей, но и сохранение своего положения при русском дворе»[754]. Главой немецкой партии объявлялась императрица Александра Федоровна.

Эта концепция ляжет в основу идеологии, агитации и пропаганды всех оппозиционных партий и групп, знаменем Прогрессивного блока и социалистов, ляжет в основу донесений всех западных дипломатических миссий. Ее озвучат тысячи ораторов и авторов, миллионы голосов в России и по всему миру. Концепция не была основана ни на чем, кроме воспаленной фантазии ее авторов.

На следующий день ее озвучат на объединенном съезде Земгора. «С утра 7 сентября и в течение следующих суток происходило ознакомление членов съезда, действительно представляющих земские и городские самоуправления империи, с результатами, к которым пришло подготовительное совещание на квартире у Челнокова. Разоблачения эти произвели на членов съезда ошеломляющее впечатление. Общее возмущение непрерывно растет»[755]. Многие приписывали авторство концепции Гучкову. Он славился как мастер производства и распространения слухов. Точных сведений нет. Но что абсолютно достоверно, так это участие пропагандистского аппарата ЦВПК и Земгора в устном и печатном доведении концепции «черных сил» до широких слоев трудящихся масс города и деревни.

27 сентября 1915 года в «Русских ведомостях» появляется статья одного из лидеров Прогрессивного блока кадета Василия Маклакова, старшего брата министра внутренних дел, под заголовком «Трагическое положение», которую справедливо расценили как едва закамуфлированный призыв к перевороту. «Вы несетесь на автомобиле по крутой и узкой дороге. Один неверный шаг, и вы безвозвратно погибли. В автомобиле — близкие люди, родная мать ваша. И вдруг вы видите, что ваш шофер править не может; потому ли, что вообще не владеет машиной на спусках, или он устал и уже не понимает, что делает, и ведет к гибели и вас, и себя… К счастью, в автомобиле есть люди, которые умеют править машиной, им надо поскорее взяться за руль. Но задача пересесть на полном ходу нелегка и опасна; одна секунда без управления — и автомобиль будет в пропасти. Однако выбора нет — вы идете на это. Но сам шофер не идет». Описывая все опасности выкидывания шофера, Маклаков заключал: «Что будете вы переживать, если ваша мать, при виде опасности, будет просить вас о помощи и, не понимая вашего поведения, обвинит вас за бездействие и равнодушие»[756].

Именно с сентября 1915 года начинается планомерная подготовка к свержению Николая II. Помимо чисто пропагандистской работы, эта подготовка шла по линии привлечения на свою сторону максимального количества сторонников в верхушке госаппарата и, прежде всего, в верхушке армии. Другое важнейшее направление — создание опоры в тех социальных силах, которые способны были обеспечить успех восстания на улицах столиц, в первую очередь в армейской массе и организованном рабочем движении.

В деле обработки военной верхушки огромную роль играли Особые совещания и те возможности, которые открывала деятельность ЦВПК на фронте. Регулярная работа Совещаний началась как раз в сентябре. Вот рассказ очевидца — либерального министра князя Всеволода Шаховского — о заседаниях Особого совещания по обороне под руководством Поливанова: «Председатель совещания допускал свободное обсуждение политических вопросов, которые возбуждались, главным образом, Родзянкой и Гучковым, и, таким образом, мало-помалу совещание это обратилось в новую политическую говорильню. Для примера укажу, что, например, Гучков заявил в заседании, что если бы Россией управлял германский генеральный штаб, то он делал бы именно то, что делает наше правительство. И, несмотря на такие выходки, Председатель ни разу не остановил такого рода выступления и не призвал к порядку. Его главные помощники, генералы Маниковский и Лукомский, так же, как и он сам, заискивали перед разнузданной общественностью, для которой военное министерство открыло все двери. Но если Поливанов так искал популярности через Особое совещание, то уж в Государственной думе он переходил всякие пределы»[757].

«Заискивавший» генерал Маниковский, на котором лежала реальная ответственность за обеспечение армии вооружением, человек, которого уважали и в военных, и в общественных кругах, тоже был не в восторге от работы ОСО: «Большинство же совещания… состояло из общественных деятелей, которые ставили себе определенную задачу — доказать во что было то ни стало, во-первых, полную несостоятельность военного ведомства в деле обеспечения армии