Уолтер назвал психиатрическую лечебницу километрах в восьмидесяти отсюда, уже в Девоне. Я несколько раз повторила про себя название, чтобы не забыть.

— Мы ездили туда пару раз, — признался он. — Увидели, что ему там хорошо, за ним ухаживают. Даже позволили завести змею. Похоже, он тяготился нашим присутствием. Наши визиты были бессмысленны, поэтому мы перестали ездить.

— А он все еще там? Он до сих пор жив?

— Я не слышал, чтобы он умер, дорогая. Думаю, он там.

Время приближалось к одиннадцати часам утра, когда я направила свою машину в переулок, ведущий к черному ходу лечебницы Святого Франциска. Еще несколько сотен метров — и я въехала в открытые ворота, припарковала мамину машину прямо у изгороди. Вышла, закрыла ворота и припустила по аллее. До лечебницы оставалось еще несколько минут ходьбы.

Все вокруг меня, казалось, застыло. Полная неподвижность. Атмосферное давление упало, смолкли птицы, даже чайки попрятались. Где-то там, за горизонтом, сгущались тяжелые тучи — природа готовилась к буре.

Я перелезла через забор и направилась через поле, где мы держали нашего идущего на поправку оленя. Интересно, как обходилась без меня моя маленькая команда? Я очень редко куда-нибудь уезжала, а если подобное и случалось, то обычно звонила дважды в день. Раньше я так надолго не исчезала. В этот час персонал должен делать обход и кормить пациентов. Если повезет, пройду незамеченной. Держась поближе к изгороди, я направилась к пристройке с тыльной стороны лечебницы, где стояли два наших «лендровера». Запасные ключи от обеих машин и от гаража всегда болтались в моей связке.

Мне удалось открыть гараж, не подняв шума. Я выбрала «лендровер», который знала лучше, и включила зажигание. Выехала во двор, потратила драгоценное время на то, чтобы выбраться из машины и запереть ворота гаража. Если не будет вызова на спасательную операцию — а такие вызовы случались не каждый день, — то отсутствия автомобиля никто и не заметит.

Полиция уже поняла, что я упорхнула из семейного гнезда. С помощью отца — в этом я не сомневалась — полиция узнает, что я взяла мамину машину. Воспользовавшись другим автомобилем, я уменьшила свои шансы быть остановленной автоинспекторами, но все равно придется пробираться объездными путями. А это значит, что мой путь будет длиннее.

Старое здание приюта, построенное в викторианском стиле, было массивным: его стена из красного кирпича протянулась почти на сотню метров. Приют располагался в низине, со всех сторон окруженной холмами, поросшими мрачноватым буковым лесом. Даже в солнечные дни сюда не проникал свет.

Подъезжая к приюту, я пыталась расставить по полочкам полученную только что информацию. Но мысли мои путались, словно вещи в сушильном барабане. Уолтеру что-то известно о пожаре в церкви. Вероятно, он добровольно ничего не расскажет, а у меня не хватит совести на него надавить. Но он что-то знает! Это означает, что я могу узнать подробности, если найду подходящий источник информации.

С Эделиной что-то было не в порядке. Виолегта намекала не просто на ее неразборчивость. Уолтер упоминал об отношениях между Эделиной и Арчи, но, по словам Виолетты, Эделина спала со всеми братьями Уитчер. Как она сказала? Никогда нельзя было знать, из какого дома утром выйдет Эделина.

Какой роковой сценарий! Четыре брата Уитчер: Уолтер, Арчи, Гарри и Сол, каждый жил в одном из четырех домов, принадлежащих семье Уитчер, пока дома не соединили. Эделина официально была замужем за одним из братьев, но у всех вела хозяйство и оказывала другие, интимные, услуги остальным братьям. Разве женщина — даже с большими сексуальными аппетитами — способна на такое? Разве это не указывает на больное сознание? На нарушенную психику сразу у нескольких людей?

Но самое важное — я узнала, что Альфред существовал. Мэт не слишком тщательно провел расследование. Альфред проскочил через паутину Мэта, и теперь его не найти.

Мне вспомнилось выражение лица Уолтера, когда он сказал: «А после того… что они с ним сделали…», и я ощутила, как меня пробрала дрожь. Но что бы они там ни сделали с Альфредом, его не убили. Уолтер, Эрнест Эмблин и викарий отправили его в лечебницу, к которой я как раз подъезжала. Уолтер навещал его. И ему не сообщали о смерти Альфреда. Вероятно, он все еще здесь. А может быть, и нет. Возможно, он вернулся в свой поселок и слоняется у своего старого дома.

Когда я припарковала машину, то почувствовала, что волнение нарастает. Вот и разгадка, скорее всего. Опасно больной Альфред, один из братьев Уолтера, с которым много лет назад случилось нечто ужасное. Я подошла к парадному входу — двустворчатые двери из старого массивного дуба, обитые железом. Они были широко распахнуты. Табличка сообщила мне, что я прибыла в государственную психиатрическую лечебницу двух графств, основанную в 1857 году. Переступив через порог, я толкнула внутренние стеклянные двери и вошла внутрь.

Мужчина в комбинезоне мыл пол шваброй с длинной ручкой, что-то напевая себе под нос. Проходя мимо него к стойке администратора, я заметила, что он обут в комнатные тапочки. А в ведре нет воды.

За стойкой никого не было. Я огляделась, увидела звонок и нажала на кнопку. Ничего не произошло. Минуты три или четыре я наблюдала, как мужчина «моет» пол, потом опять нажала на кнопку звонка. Двери кабинета за стойкой открылись, и оттуда вышла женщина лет сорока пяти с удивительно черными волосами. В руках она держала кружку.

— Прошу прощения, — извинилась она. — Я только-только заварила чай. Не люблю пить остывший. Чем могу вам помочь?

— Я хочу навести справки об одном пациенте, — сказала я.

— Вы родственница? — поинтересовалась она, ставя чашку на стол.

Я не продумала свою легенду.

— Нет, не родственница, — выпалила я первое, что пришло в голову, — но я только что общалась со старшим братом пациента. Тот очень болен. Было бы неплохо, если бы я смогла переговорить с вашим руководством. Или с кем-то из персонала.

От пара, поднимающегося над чашкой, стекла ее очков запотели.

— Обычно мы не… — начала она.

— Я могу вам помочь? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела в другом конце коридора еще одну женщину, худую и необычайно высокую. Несмотря на вежливую фразу, по виду этой женщины нельзя было сказать, что она хочет помочь. Она подходила все ближе, пока не нависла надо мной. Я вновь почувствовала себя ребенком, глядящим снизу вверх на злого взрослого. Я поборола искушение отступить назад.

— Я ищу одного пациента, — сказала я, — который лечится у вас уже несколько лет. Я только что видела его брата. Мне нет нужды с ним встречаться. — Я не могла себе объяснить почему, но мне не хотелось видеть Альфреда. — Мне просто необходимо знать, что он еще жив.

Женщина нахмурилась.