Их капитану хорошо заплатили, чтобы он сохранил в тайне историю со снаряжением. Он покинул город вместе со Скиллой, а теперь вернулся с ним, и в его кошельке позвякивало золото.

— Нас прислал Аэций — поддержать Сангибана! — выкрикнул их сторонник, когда они подъехали к центральной башне. — Откройте ворота друзьям!

— Но мы не получали никаких вестей от римлян, — осторожно откликнулся стражник.

— А как насчёт вестей от гуннов? Знаете, они совсем недалеко. Вам нужна помощь или нет?

— Какое у вас подразделение?

— Четвёртое Непобедимое, разве не видишь, слепец? Неужели мы похожи на нориканских торговцев солью? Открывай! Нам надо поесть и выспаться!

Ворота начали неторопливо отпирать. Кажется, их план удался!

Но затем ворота остановились на полпути, лишь приоткрыв вид на город. До гуннов донёсся голос:

— Пришлите вашего командира. Одного.

— Вперёд! — закричал Скилла.

Гунны кинулись в атаку, и, хотя солдаты попытались захлопнуть перед ними ворота, гуннские кони прорвались и сбили стражников с ног, расширив проход. За коротким наземным тоннелем, проходящим через стену и увенчанным аркой, находился внутренний двор. Гунны пришпорили своих лошадей.

Со стороны внутренней арки выкатилась повозка и встала у них на пути. Факел соприкоснулся с промасленным сеном, и оно взорвалось огненным фейерверком. Лошади попятились, заржали, а воины неловко схватились за непривычное для них римское оружие. Прежде чем они успели сориентироваться, в гуннов полетели десятки горящих стрел. Воины и кони заполнили тесный портал. Полученные за предательство золотые монеты аланского капитана рассыпались и покатились по камням. И тут стоявшие у огня стражники дали сигнал тревоги.

— Они не римляне, они — гунны! Измена!

Зазвучал набат.

Священники подбежали к горящей повозке и бросились к передней линии всадников с длинными пиками. Концы этих копий были воткнуты в землю, а их наконечники создали непроницаемую стальную ограду. Затрубили рога. Скилла разглядел в отблесках пламени солдат, выскочивших из соседнего здания. Они стали взбираться на стены. На гуннов обрушились корзины с камнями, и они отпрянули в стороны. Вниз стекали и тут же вспыхивали потоки масла. Военная хитрость превратилась в ловушку.

Лошадь Скиллы бесцельно кружила у частокола из стальных пик. Неужели Сангибан сумел их перехитрить? Вряд ли...

Но что это за коротышка целится в него. Лёгок на помине! Зерко стоял на лестнице у ворот и раскручивал пращу. Как же он выбрался из подземелья?

Камень просвистел над ухом Скиллы, когда он натянул тетиву лука. Татос схватил его за руку.

— У нас нет времени!

Железная решётка со скрежетом опускалась, отрезая гуннских военачальников от их отряда.

— Труби в рог и предупреди Эдеко! — закричал Скилла.

— Уже слишком поздно!

Татос спрыгнул и столкнул Скиллу с лошади. Это спасло Скилле жизнь, когда ворота накрыла новая волна каменных снарядов, сбив с ног ещё дюжину воинов и коней. Лошадь Скиллы громко заржала и упала. Пространство перед воротами заполнилось ранеными лошадьми, поверженными воинами и искорёженным римским оружием. Скилла и его спутник бросились к медленно опускающейся решётке, проскользнули под ней и покатились по земле. Они очутились на другой стороне как раз в тот момент, когда решётка ударилась о мостовую. А позади них священники с криками начали добивать раненых гуннов топорами и косами. Они вовсе не походили на смиренных монахов.

Скилла поднялся на ноги. Вокруг господствовал хаос. Гунны угодили в самое пекло. Они не знали, что делать. Одному воину в голову попал камень, и она разлетелась на части, словно сочный плод, забрызгав стоящих рядом бойцов кровью. Сотни аланов устремились на крепостные стены. Скилла со страхом услышал громоподобный стук копыт конницы Эдеко, побежал к ней навстречу, чтобы остановить атаку.

Однако дубовые ворота захлопнулись перед гуннами.

И всё это было делом рук проклятого карлика.

— Назад! Назад! Отступайте! — кричал Скилла.

Но когда его люди попытались ринуться врассыпную, орущие всадники под командой Эдеко смели отряд Скиллы, точно огромная волна. Людей Скиллы швырнуло на каменную преграду. Аланы были ошеломлены внезапным появлением противника. Колокола гудели, а гул рогов разносился по всему городу. В одно мгновение для Сангибана исчезла любая возможность капитулировать. А гунны поняли, что их коннице придётся преодолеть стену высотой в пятьдесят футов.

Наступил момент всеобщего смятения и неразберихи. И наконец не сумевшие разрушить ворота гунны получили от Эдеко приказ отступить. К тому времени среди них было уже немало убитых и раненых, а зажжённые метательные снаряды настигали варваров на расстоянии четырёхсот шагов. Хитрость гуннов обернулась катастрофой.

— Священники подстерегали нас за воротами! — возмущённо воскликнул Скилла.

— Вот цена обещаний Сангибана, — заметил Эдеко.

— Это был Зерно, восставший из мёртвых. Он и предупредил их!

— Зерно? А я-то думал, что ты замуровал этого проклятого карлика.

— Он проходит сквозь стены, точно призрак!

Эдеко сплюнул.

— Он просто хитрый коротышка. Когда-нибудь, племянник, ты научишься расправляться со своими врагами раз и навсегда, начиная с этого урода карлика и кончая вороватым молодым римлянином.

* * *

Я скакал в Аурелию и с ужасом видел, что город словно окружён оранжевым нимбом. Огненные сполохи образовали корону на фоне ночного неба, и она была хорошо видна даже в десяти милях от города. Когда уже после полуночи я добрался до вершины горы, возвышающейся над Луарой, передо мной на северном берегу предстал осаждённый город, весь в трагических отблесках пламени. Тысячи гуннских походных костров плотным кольцом окружили Аурелию, а от её зданий поднимались клубы светящегося дыма. Катапульты с обеих сторон стреляли горящими снарядами, и они описывали ленивые параболы, рисуя в небе причудливые огненные узоры. На расстоянии всё казалось красивым и спокойным, вроде звёзд в летнюю ночь, но я-то знал, в каком отчаянном положении находились люди за городскими стенами. И должен был вселить в них надежду, столь необходимую для дальнейшего сопротивления Аурелии.

Если город сумеет продержаться, Аэций и Теодорих успеют прийти на помощь.

Я замаскировался и стал гуннским воином, убив варвара, отставшего от войска. Поймал его, когда он грабил дом уничтоженной им крестьянской семьи. Хижину заволок густой дым, и я услышал слабые выкрики, привлёкшие моё внимание. Притаился и стал следить за гунном. Он пил римское вино и оценивал трофеи. Наверное, их было недостаточно, и воин стал пробираться нетвёрдой походкой от одного дома к другому в поисках новой наживы. Трупы убитой им семьи валялись в грязи на дворе и уже обгорели от огня, охватившего хижину. Он расправился с крестьянами, когда они выбежали, спасаясь от пожара. Я взял лук, в стрельбе из которого неустанно практиковался, и выпустил в гунна стрелу с пятидесяти шагов. Она попала в цель, гунн вскрикнул и упал на землю. Подобное убийство уже не имело для меня значения с тех пор, как на всех нас вплотную надвинулся Апокалипсис. Я забрал его снаряжение, переоделся, оседлал его лохматого коня и помчался в Аурелию в грязной гуннской куртке, зная, что засохшая на ней кровь не вызовет никаких подозрений в эти мрачные дни.