было. Да и жить противнику Лисицына оставалось всего ничего. Две, может, три секунды… Все. Осевший на землю куль из мяса и костей уже ничем, кроме внешней формы, не напоминал человека. Впрочем, он и человеком-то не был.

Вот так… Сожрут, как курицу… Снесла курочка яичко. Петушку. С одного удара. На подгибающихся от усталости ногах Сергей подошел к распростертому на песке телу. Ощущения были паршивые – от перенапряжения дружно отказывали органы чувств. Это ненадолго, конечно, вот только сейчас он даже звука собственных шагов не слышал. Говорят, тихо как в могиле? Чушь! Там хотя бы черви шевелятся. Здесь и сейчас его словно бы накрыло колпаком из первосортного вакуума. И лишь когда он убедился, что противник мертв, и, сбросив часть защиты, перекинул резерв силы на восстановление организма, стало чуть полегче. Да, затратно, да, КПД ничтожный, но сейчас это было оправданно.

Плененные им существа даже не пытались бежать. И правильно делали, в общем-то, под раздачу попали бы мгновенно. Лисицын повернулся к ним, устало спросил:

– Мост – ваша работа?

– Какой?

Пришлось объяснить. Пленные дружно закивали, не забывая стонать, что они бы никогда, но их заставили… Последнему Сергей, в общем-то, верил. Еще несколько вопросов… Что же, весьма похоже, их и впрямь использовали для разовых акций. Один раз у моста, еще раз сейчас… Учитывая, что они по большому счету мало что могут, ничего удивительного. Что ж, парни, ничего личного…

Они даже не поняли, что умирают. Просто осыпались серым пеплом. Лисицын кивнул удовлетворенно, подошел к Сэму. Тот как раз начал шевелиться – со смертью наложивших заклятие исчезло и оно само. Оставалось подать ему руку, помогая встать – конечности орка затекли качественно.

– Ну как, все слышал?

– Я был обездвижен, а не оглушен. Сам-то как?

– Бывает и хуже… Проснешься в луже – и пить охота.

– Ясно, – Сэм подошел к трупу мага, посмотрел. – Слушай, это же…

– Именно так, – Лисицын скривился. – Пара минут – и из лагеря примчатся наши орлы – что здесь творится что-то не то, они наверняка слышали. Я считаю, им не надо пока знать лишнего, так что берем этого козла – и в воду, там его быстро слопают. И ты молчишь, основная версия – лежал без сознания. Все понял?

– Ага, – Сэм не стал выяснять резоны товарища, которые заключались, в общем-то, в маскировке собственной магии, просто поверив ему на слово. Наклонился к трупу, ухватил его за ноги. – Ну что, взяли?

Когда из лагеря примчалась группа поддержки, она застала вполне идиллическую картинку и выслушала рассказ об отбитом магическом нападении и успевшем сбежать чужом маге. Им поверили – это вписывалось в общую картину их мировоззрения. И лишь когда улеглись страсти, Сэм тихонечко поинтересовался:

– Слушай, а кто были эти… которые меня…

Лисицын сказал, Сэм присвистнул:

– Вот ведь… А я всегда считал, что это сказки.

– Угу. В нашем мире любую сказку можно сделать былью. Не успей я – не помогла бы тебе никакая медицина. Так что в следующий раз запасись страховкой. Будешь ее мне, как дипломированному врачу, каждый раз предъявлять.

– О’кей, босс. А скидка будет?

– Разве что с самолета.

С этими словами он взял себе еще порцию ужина. После боя жрать хотелось страшно. Машка, сидящая рядом и уже клюющая носом, встрепенулась:

– Как в тебя лезет столько…

– Пусть лопнет презренное брюхо, чем ценный продукт пропадет, – хохотнул Сергей. Нервное напряжение тоже искало выхода, и принятая гомеопатическая доза спирта выглядела явно недостаточной. Как следствие, нервное возбуждение выливалось в такой же нервный смех.

– Ты смотри, растолстеешь, девушки любить не будут…

– Не успею. С такими приключениями я и до следующей пасхи не доживу.

– Кстати, – влезла сидящая напротив Глэдис. – А это правда, что у вас на пасху очень много варварских обычаев?

– Не варварских, а ортодоксальных. Ну, есть такие, а что?

– А… Я одно время общалась с русскими, они у мамы соседями были. Так они яйца красили… А ты яйца на пасху красишь?

– Зачем? Они у меня и так красивые.

Недоуменный взгляд, и – язвительный смех Маши.

Потом до Глэдис стал доходить смысл сказанного, и она начала стремительно пунцоветь. Машка же, недолго думая, тут же растолковала нюансы остальным собравшимся. Американцев вообще легко рассмешить, и через минуту над лагерем стоял громовой хохот.

– Да ну вас! – Глэдис встала и обиженно пошла к своей машине. Лисицын усмехнулся, глядя ей вслед. Ничего, девочка, повзрослеешь – перестанешь так реагировать на мелкие подначки. Вон, геологиня немногим старше, но реагирует куда адекватнее. А с другой стороны, когда исчезнет бурная реакция на все новое – тогда и кончится молодость. И, вполне может статься, лет через десять ты будешь вспоминать этот вечер, да и вообще этот поход с тоской и ностальгией. Потому что сейчас, как ни крути, ты живешь, дышишь полной (во всех смыслах) грудью, а не тихо существуешь, наедая задницу в уютном офисном кресле.

Продолжение истории, сколь неожиданное, столь и неприятное, случилось утром. Когда Лисицын, хорошо выспавшись (и никакие кошмары по поводу невинно убиенных его, что характерно, не мучили), выбрался из машины, он сразу же обратил внимание на царящее в лагере нездоровое оживление. Народ собрался возле одного из грузовиков и, активно жестикулируя, о чем-то переговаривался. Английский Лисицын знал хорошо, безо всяких скидок, но когда толпа, все говорят одновременно, мешая слова, да еще и акцент у каждого свой… В общем, понять, о чем речь, было уже свыше его возможностей.

– Что случилось?

Людей ему пришлось расталкивать плечами – расступаться перед ним на сей раз не торопились. Да и вообще, у морпехов было, такое впечатление, нечто вроде легкого ступора. И, когда Лисицын все же пробился сквозь толпу, он понял, в чем причина.

Глэдис лежала возле своей машины и как будто спала. Лицо спокойное, умиротворенное, как будто она сбросила тяжелый груз. И лишь присмотревшись, можно было понять, что она не шевелится, даже просто не дышит. Черт!

Распихав еще находящихся перед ним, Лисицын одним движением оказался рядом, бухнулся на колени, проводя руками над телом. Сканирование, прием из арсенала медика-мага, позволяющее безо всяких рентгенов и МРТ понять, что с пациентом. Дико сложный и затратный в плане сил прием…

Все было ясно. Удар, простой, не магический. Обычным ножом, которым еще вчера резали мясо. Вот он, нож, валяется чуть в стороне. Один-единственный, хорошо поставленный удар. В спину. В сердце.

Вряд ли девушка даже поняла, что случилось. Умерла, не успев понять, что умирает. Не успев крикнуть, хотя убийца подстраховался – на губах Глэдис кровь. Видимо, одной рукой зажал рот, второй ударил. Просто и безыскусно.