ни посмотришь. И тем не менее эфэсбэшники чуть ли не на Библии заставили поклясться, что лечу я не на встречу с Баженовым, который, как я поняла, то ли перестал выходить с ними на связь, то ли выдает не ту информацию, которую нужно.

У меня не было доступа к секретным данным, не было знаний, которые можно было бы вывезти. Я не представляла угрозы, ни разу не была скомпрометирована и тем не менее едва не опоздала на самолет. Бежала бегом и ввалилась буквально в закрывающуюся дверь! Потом еще дрожала некоторое время, но не так, как впервые, разумеется.

За прошедшие месяцы меня не раз вызывали на допросы из-за Марка: вскрылась какая-то коррупционная схема, в которой он успел поучаствовать. Слава богу, я успела отсудить часть причитающегося мне при разводе имущества, иначе осталась бы ни с чем, когда у него отобрали все.

Марка Росса продолжают стирать как человека, личность и профессионала. Искренне надеюсь, что он отделается условным сроком, наверное, хватит с него уже. Но эту машину не я запустила, и не мне по силам ее остановить. Кроме того, Росс продолжает засыпать угрозами и оскорблениями. Ему не приходит в голову, что его агрессия и беды как-то связаны и что, признав вину и исправившись, он спасет сам себя.

Когда я восстанавливалась после операции в Питере, все время плакала и переживала, бывший муж прислал букет цветов. Я сначала обрадовалась, решив, что это Демьян — он частенько выделывает подобное без поводов. Но нет, в букете была записка: «Стала бесплодной, сука? Это карма. Ты еще вспомнишь меня».

Меня затрясло. Марк давно перестал иметь влияние на мое настроение, но его слова оказались болючей пощечиной, потому что я хотела детей, безумно хотела стать матерью. Успокоившись, сделала несколько фотографий и сохранила записку. При посещении полицейского участка я рассказала следователю о действиях Марка. Надеюсь, делу это поможет.

***

Самолет приземляется по расписанию. Я спускаюсь с трапа, прохожу контроль, напряженно оглядываюсь и замираю, увидев Демьяна.

Узнаю его по осанке и росту, иначе было бы без шансов: несколько месяцев прошло, и Баженов… колоссально изменился! Оброс, отпустил аккуратную бороду.

Темно-карие за счет линз глаза вкупе со смуглой кожей и черными волосами делают его похожим на араба. Одежда — белая майка и костюм — дополняет образ.

Сердце, конечно, заходится. Я так давно Демьяна не видела! Прилетела сюда с особенной целью, и он прилетел для этого же. Глаза жжет, я быстро вытираю уголки, изо всех сил стараясь сдержаться. Эмоции топят лавиной, едва не снося с ног.

Мы, как Штирлиц с женой Александрой, делаем вид, что не знаем друг друга. Я деловито качу чемоданчик к выходу, прохожу мимо любви всей своей жизни, жадно дышу, стараясь уловить запах. Боковым зрением отмечаю, что Демьян поворачивается и идет следом.

Между лопатками рой мурашек — через одежду чувствую, как Баженов пялится на мою спину. Пялится на меня. Кожу печет. Ладони покалывает от потребности коснуться. Задыхаюсь, боже.

Качаю головой. Ну сколько можно! Я не видела его несколько месяцев! Я люблю его до смерти. Да пошли они все в задницу, хоть паяльником потом пусть пытают!

Останавливаюсь, делаю несколько шагов и обнимаю Демьяна за шею.

Мой.

Замирает. Не отталкивает. Я крепко-крепко зажмуриваюсь и по вибрации груди понимаю, что смеется.

— Вот ты дурочка, — говорит, улыбаясь.

Родной голос окутывает и греет. Баженов обнимает в ответ.

— Мало тебе допросов? Решила подразнить бравых парней прямо в аэропорту? Ты хоть попыталась бы оказать им честь и уважение.

— Заткнись, бро. — Прижимаюсь сильнее.

Как же я соскучилась. Как сильно соскучилась!

Баженов стискивает в объятиях. Шумно вдыхает и говорит:

— Пиздец ты красивая. У меня сердце сейчас ребра проломит.

Кладу руку ему на грудь:

— Я поймаю.

Мы быстро касаемся друг друга губами в невесомом поцелуе. Демьян берет чемодан, обнимает меня одной рукой за плечи и ведет к выходу. За нами идут трое мужчин — охрана Баженова. Ого.

Беспрепятственно выходим из здания и направляемся к дороге.

— Ты пересел из спортивных мерседесов в микроавтобус? Да ладно! Тебе же тридцать, а не шестьдесят! — подшучиваю я, когда перед нами останавливается черная, тонированная, максимально незаметная машина, отодвигается боковая дверь.

— Боишься? — дразнит он.

Фыркаю и забираюсь в авто первой.

Дверь захлопывается, и мы остаемся наедине в просторном кожаном салоне. Я поднимаю глаза и смотрю на арабскую версию Баженова, который за последние полгода, по ощущениям, повзрослел лет на десять. Микроавтобус ему, если начистоту, очень подходит. Демьян смотрит на меня, а я на него. Он вскидывает руку и дает знак водителю.

Машина трогается.

Глава 50

Когда раньше я видела в витринах подобного кроя платья, никак не могла представить, для какого случая они предназначены. Однотонные, пусть и облегающие, но полностью закрытые и в пол. Теперь думаю, что эти платья предназначены не для особых случаев, а для ужинов с особыми мужчинами.

Демьян знает каждый миллиметр моего тела, и сейчас, когда мы заходим в ресторан, я вижу по глазам, как сильно у него разыгралось воображение.

Знает. Помнит. Скучает.

После допроса и полета, перенервничав, я ощущала усталость, поэтому, оказавшись в квартире одна, — Демьян отлучился по делам, — приняла душ и отдохнула. Он заехал через три часа, пригласил на ужин, и я достала это самое платье.

Открытое и кричаще-сексуальное перед мужчиной, которой не имел возможности коснуться месяцами… выглядело бы дешевой провокацией. В наших отношениях никогда не было ничего дешевого или безвкусного.

Баженов украдкой пялится. Его карие линзы будто обладают суперсилой растворять одежду, и я натуральным образом ощущаю себя обнаженной в переполненном ресторане. А мы оба знаем, как на меня действует стыд.

Мы ужинаем в красивом месте, обсуждаем простые вещи, переглядываемся, при этом иногда то он, то я глаза опускаем. Когда накатывает. Когда тоска невыносимой становится. Мы играем во взрослых и демонстративно игнорируем шпионский триллер, в котором оказались. В какой-то момент я нервно перекладываю вилку, и Демьян накрывает мою руку своей.

— Хочешь десерт? — спрашивает.

Робею. С трудом дышу.

— Нет, а ты?

— Хочу, — произносит быстро, — дома тебя отыметь.

Я вспыхиваю от такой обескураживающей наглости, которая в этом прекрасном заведении, после диалога о креветках, звучит вопиющей дикостью. Демьян слегка улыбается, его слова — хлесткие провокаторы. Сама борюсь с улыбкой и смело отвечаю на взгляд.

— Так отымей.

В разговоре мы используем вульгарные слова, а на деле — нервничаем, как девственники.

Едва оказавшись в квартире, Демьян расстегивает молнию