Даша пожала плечами.

— Кто он такой, нам пока не известно, и кому кем приходится, тоже пока не понятно, но одно можно предположить наверняка: деньги свои и остальных концессионеров со счета снял именно он и именно для того, чтобы передать их Ирине.

— Откуда такая уверенность? Этого мы знать не можем, — возразил Полетаев.

— Можем. Она же в конце концов купила этот курорт.

— И все равно сомнительно. Кого попало рыбаки не стали бы брать себе в компаньоны, — продолжал настаивать Полетаев.

Даша насупилась.

— Я не понимаю, к чему ты это все говоришь?

— К тому, что у этого лже-Веселовского должен был быть очевидный конфликт с Редель. Но при этом… — он многозначительно взглянул на Дашу, — они должны были быть настолько повязаны, что ради нее он убил четырех человек и провернул такую аферу с деньгами!

— Палыч… — таинственным шепотом вдруг окликнула его Даша. — Скажи мне такую вещь… А что сейчас с бывшей женой ее мужа?

— Какой женой? Какого мужа?

— Ну с женой покойного Ределя? Полетаев пожал плечами.

— Понятия не имею. А зачем тебе?

— У них же был ребенок. — Веснушчатое лицо покрыли лихорадочные пятна. Даша спихнула полковника со стула, и пальцы забарабанили по клавиатуре.

— Я хотела бы узнать, какого он был пола и возраста.

— И что тебе это даст?

— Например…

Потеряв дар речи на полуслове, Даша смотрела на экран компьютера. Рядом с ней застыли ее сотоварищи. Как ни в чем не бывало, из бескрайних просторов всемирной паутины на них взирала знакомая до боли физиономия Алексея Веселовского.

— Какие же мы бараны, — простонала Даша. — Мы же просто обязаны были догадаться об этом раньше!

Полковник с мрачным видом разминал очередную сигарету.

— Интересно, как и когда? У него даже фамилия не по отцу, а по матери — Петровский.

— Плевать, какая у него там фамилия, да хоть бы Геббельс! Я должна была заподозрить неладное уже тогда, когда ты сказал, что Ирина все имущество, доставшееся ей от почившего в бозе супруга, вернула его бывшей семье.

Последний довод Полетаеву показался не слишком убедительным.

— Ну и что здесь подозрительного? — спросил он.

Даша разозлилась не на шутку.

— Да с какой стати она бы это делала? — прикрикнула она. — Такие женщины никогда никому ничего не отдают просто так. Не для того спортсменка, комсомолка и просто красавица выходила замуж за старого гипертоника, чтобы скрасить его последние дни. Нет, милый мой, она не возвращала несправедливо доставшееся ей наследство — она отдавала его на время и лишь для того, чтобы отвести от себя даже малейшие подозрения.

— То есть ты намекаешь, что мужа она все-таки убила?

— Нет, он скончался от счастья! — окончательно вышла из себя Даша. — Конечно, она его убила. Судя по всему, для нее это как высморкаться.

Высокоэстетичный полковник Полетаев демонстративно поморщился.

— Фу, как ты неинтеллигентно выражаешься…

— Хочешь, я выскажу ту же самую мысль словами Шекспира?

Полетаев глянул с интересом.

— Ну попробуй.

— Офелия, нам скоро всем звиздец, — коротко продекламировала Даша.

Уже приготовившийся выслушать нечто более оригинальное, полковник был явно разочарован.

— И это все?

— Могу выразиться еще определеннее.

— Определеннее не надо. Здесь дети. — Полетаев помахал рукой заскучавшей Ксюшке. Отсутствие взрывов и стрельбы, а так же длинные монологи взрослых вгоняли девочку в сон. — Так ты полагаешь, что между Ириной Редель и Петровским существует связь?

— Безусловно. Вопрос только какая, — исследовательница душ человеческих сосредоточенно пожевала губами. — Однако готова дать голову на отсечение, что не любовная.

— Хм, — полковник встал, прошелся по комнате в поисках пепельницы. — Тогда интересно, какая?

Даша следила за ним слегка отстраненным взглядом.

— Да какая угодно. Убийство папашки, например.

— Ты же не думаешь, что они убили его по сговору?

— Почему бы и нет?

— А мотивы?

— Любые! Один мог мстить за маму, вторая — за все человечество. Или же бесконечная любовь к большим деньгам. Чем не связь? Крепче любого брачного договора.

Однако лицо полковника выражало сильное сомнение.

— То, что Петровский сделал ради Ирины, никаким договором не объяснишь. Ему эта гора, вместе со всеми лыжниками, сто лет не нужна, он и без нее богатый человек. Но зачем-то, рискуя всем на свете, проворачивает авантюру за авантюрой: тут тебе и убийства, и кражи, и фальшивые документы… Нет, мое мнение — на такое мужчина способен только ради очень большой любви.

Но Даша была непреклонна.

— Может, ты и разбираешься в мужской психологии, — упрямо возразила она, — но со своей стороны, я тоже ни за что не поверю, что Ирина Редель стала бы так рисковать, доверяя чьим-то чувствам, сегодня Петровский ее любит, завтра перелюбит. На кону, почитай, вся ее жизнь.

— Так-то оно так… — У Полетаева был такой вид, словно у него внутри что-то сильно болит, но он не может понять что именно. — Да только третьего обычно не дано: или страх, или любовь.

— А как же ненависть?

— Это то же самое, что любовь, только с обратным знаком.

Даша села рядом.

— И все-таки третье должно быть.

— Может быть, ребенок? — неожиданно подала голос Ксюшка.

Взрослые посмотрели на нее с непониманием.

— Какой еще ребенок?

Девочка оживилась, ей надоело слушать, хотелось и самой что-нибудь рассказать.

— Ну вот в сериалах и мелодрамах всегда так бывает — раз какая-нибудь непонятная тайна, значит, обязательно где-то есть тайный ребенок.

Детективы посмотрели сначала друг на друга, потом опять на Ксюшку, затем пожали плечами и отвернулись.

— Вам не нравится моя версия? — жалобно протянула девочка.

Старшая сестра отмахнулась.

— Может, она нам и нравится, да только толку с нее. Какая разница, чем Ирина держит Петровского — шантажом, сексом или ребенком… Вопрос, как ее изобличить.

Полетаев отложил так и не зажженную сигарету.

— А никак. — Он подошел к окну и осторожно заглянул за штору. — Проклятье, все еще сидят. Сигнал потеряли, теперь будут нас высиживать.

— Что значит «никак»? — Даша поднялась, встала рядом. — Что ты этим хочешь сказать?