– Тебе не холодно без обуви? – поинтересовался Флинн, глядя на ее босые ноги.

– Нет, – ответила Кейти, покачиваясь из стороны в сторону, будто танцевала под музыку, которую слышала только она.

– Кто ты? – спросил Флинн, прищурившись. – Ты не мое воспоминание о Кейти.

– О! А с каких пор ты стал таким сообразительным? – удивилась Кейти.

– Я всегда таким был, а дурачком лишь прикидывался, – парировал Флинн.

– Зачем? – Кейти склонила голову набок.

– Чтобы никто не подумал, что я умный. Когда все вокруг считают тебя дураком, никто не ждет от тебя подвоха. И можно проворачивать разные делишки.

– И какие же успел провернуть ты?

– Ну, например, сегодня я спас целый мир.

– Расскажешь мне об этом? – еще шире заулыбалась Кейти.

– Да, но только если в ответ расскажешь мне, кто ты такая, – серьезно произнес Флинн. – Ты не Кейти.

– Вот уж наглость называть меня не Кейти! – Ее голос задрожал от возмущения. – Я самая настоящая Кейти. Но, правда, не та, которую помнил ты, а та, которая помнила тебя, – ответила она, и улыбка вновь заиграла в уголках ее губ.

– Я не понимаю… – прошептал Флинн, настороженно глазея на эту лже-Кейти.

– Ты ведь сам минуту назад сказал, что лишь прикидывался дурачком. Но выходит, что не прикидывался, раз не понимаешь прямых намеков, – сказала Кейти, качая головой.

«Та Кейти, которая помнила меня…» – призадумался Флинн.

Через мгновение он залез во внутренний карман куртки и достал синюю заколку-бабочку.

– Беру свои слова обратно! – рассмеялась Кейти. – Ты все же догадался.

– Не может быть… – потрясенно прошептал Флинн.

– Почему не может? – пожала плечами Кейти. – В мире мертвых случались вещи и более странные. Так мне можно присесть? – вновь спросила она.

Флинн передвинулся к краю скамейки, освобождая место, и Кейти наконец-то села.

– Ты – частичка ее души, да?

– Верно. Я та часть ее души, которая хранит память о тебе. Только вот я никак не пойму, зачем ты забрал меня у той Кейти.

Она посмотрела на стеклянную крышу, сквозь которую пробивался лунный свет. Флинн только сейчас заметил полную серебристую луну, вышедшую из-за туч. Оказалось, что над вокзалом Воспоминаний простиралась не тьма подземелья, а самое обычное ночное небо.

– Ну, та Кейти не хотела улетать в Небесные Чертоги без меня, а я застрял в Чистилище на долгие годы. Что мне еще оставалось делать? Только заставить ее забыть обо мне, – оправдывался Флинн. – Я не хотел, чтобы она прозябала в квартале Потерявших Надежду: ее место в Небесных Чертогах, она заслужила их.

– Понятно. Ты сделал так, как сам посчитал нужным, ни с кем не посоветовавшись, – с упреком произнесла Кейти. – И вообще, вот эту штучку, – она указала на заколку-бабочку в его руках, – ты мне подарил на день рождения. И выходит, что ты забрал не только чужую память, но и свой подарок. Это некрасиво вдвойне.

– Прости. Я сделал то, что должен был. – Флинн опустил голову, но, вспомнив кое о чем, посмотрел на Кейти. – Слушай, а когда на меня впервые напала Фанабер и хотела вырвать мое сердце, – это же ты меня спасла, да? Ты обожгла ее руку?

– Да, я, – кивнула она, и на ее щеках появились ямочки. – Я ведь не могла допустить, чтобы мой лучший друг пострадал.

– Вот и я не мог допустить, чтобы моя лучшая подруга страдала, – сказал Флинн, не отводя глаз от Кейти.

– Прости меня, – прошептала она, устремив взгляд на дальние платформы, будто искала там кого-то.

– За что? – нахмурился Флинн.

– Мне нужно было прямо попросить тебя помочь мне уйти из жизни, а не намекать, что «я бы не хотела просыпаться», если операция будет неудачной. Тогда бы ты не думал, что это твоя идея, и демон Вины не пустил бы корни в твоей душе – настолько глубоко, что его никак не вырвать оттуда.

– Почему же ты не попросила?

– Боялась, что откажешь, – едва слышно произнесла она.

– Кейти, – он ненадолго прикрыл глаза и улыбнулся, – плохо же ты меня знаешь: я бы сделал все ради твоего счастья.

– И ты бы не чувствовал вины за то, что сделал, если бы я прямо попросила? – Кейти кинула на него взволнованный взгляд.

Сейчас она выглядела как маленькая девочка, которая спрашивала у отца, а есть ли волшебство на свете. И тому всей душой хотелось верить, что оно все-таки есть, но так как он не знал наверняка, то не посмел соврать своему ребенку. Флинн тоже не мог обманывать Кейти, поэтому он ответил:

– Не знаю, Кейти. Честно – не знаю…

Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку скамейки и стал смотреть вперед. Беспрерывный поток людей тек то в одну сторону, то в другую. Одни образы из прошлого суетливо бегали, будто потеряли что-то, другие стояли как вкопанные, словно забыли, куда направлялись. И среди этого мельтешения воспоминаний он заметил что-то смутно знакомое: на платформе «Мимолетная встреча», повернувшись к нему спиной, стоял парень. С его черной толстовки прямо на Флинна смотрел нарисованный череп кабана.

– Это же… Не может быть!

Флинн вскочил как ужаленный и мельком глянул на скамейку – Кейти пропала. Он быстро спрятал заколку-бабочку во внутренний карман куртки и побежал вперед. Искать переход было некогда, поэтому Флинн прыгал прямо на рельсы, а потом ловко забирался на следующую платформу.

Добравшись до того места, где совсем недавно стоял парень, он обнаружил, что тот пропал. Растерянно оглядываясь, Флинн глазами искал череп кабана, но плотный поток людей закрывал обзор, поэтому он кое-как залез на фонарный столб и посмотрел на платформу с высоты. Вдалеке показался череп с большими серповидными клыками. Флинн моментально спрыгнул с фонаря и, бесцеремонно расталкивая прохожих, ринулся вперед.

«Я был прав! Прав! – сам себе кричал он. – Я видел Безумного еще до своей смерти!»

Ему казалось, что внутри него взорвалась тысяча суллемных бомб – и теперь он пылал не меньше, чем Инферсити прошлой ночью. Правда вот-вот раскроется!

Флинн увидел спину Безумного, сделал последний рывок и, схватив того за плечи, резко повернул к себе. Грязно-зеленые глаза парня горели лихорадочным огнем Безумия, и волна безудержного хохота прокатилась по вокзалу Воспоминаний. Флинн понял, кто сейчас стоит перед ним.

Графа Л Флинн нашел в «Зеркальном кролике». Тот сидел на диване, обитом лиловым бархатом, и курил кальян. Справа от него не находила себе места Хольда: она то пересаживалась, то приподнималась, наверное порываясь уйти, но Граф Л все время ее останавливал.

– Хольда, успокойся, – выпустив струю сиреневого дыма, приказал Граф Л.

– Ну уж прости, что у меня нет того запаса спокойствия, который есть у тебя! – прошипела Хольда.