— Ещё немного, — шепнул он ей. — Мэр перестарался с торжественностью, простите его за это. Мы уже рядом с гостиницей, ещё одно усилие — и можно отдохнуть. Держитесь же! Обопритесь на мою руку, сударыня…

И подхватил её, почти выпавшую из кареты, и увлёк, расточая дежурные улыбки, к распахнутым дверям нарядного высокого здания, украшенного цветочными гирляндами, через просторный зал, наверх по лестнице, по широкому и длинному коридору.

Краем глаза она видела, как несколько бойких человечков семенят следом, но вот один из них осмелился заскочить вперёд — и распахнул очередные двери, и отступил, согнувшись в поклоне и в великом почтении.

— О! — пискнула за их спинами Фрида. — Как чудесно!

Усаженная в широкое деревянное кресло, обложенное подушками, Ирис, наконец, перевела дух и огляделась.

Должно быть, для гостиницы покои, выделенные ей, как почётной гостье, были просто огромны. Она не удивилась бы, узнав, что именно здесь до неё не раз останавливался Его Величество Генрих. Стены и высокий потолок просторной комнаты с двумя огромными окнами были расписаны цветочным орнаментом, широкие скамьи вдоль стен и низкие кресла — убраны пушистыми коврами, а к широкому, воистину королевскому ложу, словно парящему над полом, вели с обеих сторон аж по три ступени… естественно, покрытые ковровой дорожкой. У противоположной стены красовалась настоящая оттоманскую кушетку, которую тотчас обновил рыжий засра… любимец, не постеснявшись поточить о боковой валик когти. Там же, неподалёку, за открытой дверью выглядывал туалетный столик с зеркалом и виднелся краешек деревянной ванны, а ещё одна дверца вела в комнату поменьше — очевидно, для прислуги.

— Великолепно! — выдохнула Ирис. — Я и не думала, что… на постоялом дворе, о которых вы рассказывали, может быть так уютно! И удобно!

Графская бровь красиво изогнулась. Более чем красноречиво. «Неужели вы меня всё-таки слушали?» Но сказал Филипп совершенно иное.

— Отдыхайте, сударыня. Я помню: Ильхам также уставала на первых порах, будучи у всех на виду. Должно быть, для женщины, привыкшей скрывать лицо, тяжкое испытание бывать на людях. Но она скоро привыкла, привыкнете и вы. А пока я вас покину…

— Постойте! — всполошилась Ирис. — Что значит — отдыхайте? Можно подумать, я работала весь день! Нет-нет, господин граф, смотрите, за окном ещё ясный день, неужели вы не покажете мне город? Я совсем ничего не видела, так быстро налетели эти встречающие господа с их речами и пожеланиями! Я же не могу пойти одна! Неужели вы меня оставите?

Филипп де Камилле воззрился на неё с удивлением… и слабо улыбнулся.

— Ни в коем случае, сударыня Ирис. Я лишь осмелился предположить, что дорога утомила вас.

— Лишь самую малость. Мы часто выезжали с эфенди за город, и я привыкла к карете. Не беспокойтесь за меня, господин де Камилле, я сильная! И потом, вы так хорошо рассказываете, и наверняка много знаете о Роане!

— Я? — в некотором замешательстве переспросил граф. — То есть… разумеется, знаю…

Представить, что кому-то понравится его суховатый лаконичный стиль изложения, он мог с большим трудом. Однако Филипп не учёл одного: пышные цветастые речи утомляли его прекрасную спутницу: ей более по душе был именно такой, ровный, наставнический тон, которым обычно её дорогой эфенди начитывал очередной урок. Не отвлекающий на яркие, но слишком эмоциональные детали, могущие увести в сторону от основной мысли, помогающий усвоить суть сказанного…

— Пошлите за мной, когда будете готовы, — только и сказал он. — Всегда к вашим услугам. С вашего позволения…

И, изящно откланявшись, вышел.

— Ох! — только и восклицала восторженно Фрида, переходя из одной комнаты в другую. — Ну, чисто замок! Вот уж не ожидала!

И, опомнившись, накинулась на слуг, почтительно ожидающих у входа.

— Живо за горячей водой, бездельники! Госпоже надо смыть дорожную пыль и успеть ещё сегодня полюбоваться на ваш город, вы что, не слышали? Быстро, быстро! Али! Распорядись… — Потупившись, поправилась тоненьким голоском. — Распорядитесь, чтобы сюда принесли сундук госпожи, тот, длинный, что с самого верха установлен…

И покраснела.

Хмыкнув, нубиец передразнил:

— Распорядитесь… Я хранитель, а не слуга, пора запомнить, женщина.

Но ещё одного парня из местных лакеев, крутящихся поодаль, перехватил. Кинул мелкую монетку, послал за сундуком… и подмигнул пунцовой от смущения горничной.

Сам же, пока госпожа, прикрыв глаза и блаженно вытянув ноги, отдыхала — бесшумно, словно леопард, прошёлся по покоям, осмотрел окна, двери, проверил ведущую на чердак лестницу из комнатки прислуги. Не поленился, забрался наверх. Обнаружил ещё один крохотный закуток-кладовую, с неизвестно куда ведущей дверцей, покачал головой — и, вылезши, задраил за собой люк намертво. Как на корабле.

Не обращая внимания на слуг, таскавших вёдра с горячей водой, прошёлся по большой комнате ещё раз. Стащил с оттоманки подушку. Кинул на лавку у самой двери, обозначив спальное место.

Это госпожа путешествует и развлекается, ей можно не думать о безопасности. А они с Кизилом, как настоящие мужчины — на посту.

* * *

Она всегда охотно тянулась к новизне, а уж побродить по незнакомым местам, послушать истории, с ними связанные, доставляло несказанное удовольствие. Аслан-бей нечасто покидал родной дом, но, зная, как его джаным радуется поездкам, всегда брал её с собой, даже на побережье. Потому-то длительная дорога не так уж и утомила молодую, полную сил и здоровья девушку. Сказать откровенно, она больше устала от вынужденного бездействия.

Поэтому-то и пришла в ужас, узнав, что для прогулки по городу ей уже подготовили карету. Опять? Разъезжать в духоте, созерцая красоты европейского города через неживое стекло, не чувствуя под ногами старых, тронутых временем булыжников, не ощущая щекой свежего ветра… Ни за что. По Эстре они с Бомарше и с самой герцогиней ходили, сколько угодно, почему здесь нельзя? К тому же, так хочется размять ноги, привыкшие к ежедневным прогулкам, танцам, особым упражнениям…

Она еле уговорила графа де Камилле пройтись пешком. Упрямец никак не мог согласиться, чтобы Ирис, по его выражению, «теряла статус» и положенные ей почести. Но, позволив себя переубедить, похоже, сам вздохнул с облегчением. Да и то сказать, день провести в седле — тяжело…

А потому — часа три они без устали бродили по Роанским улицам и площадям, вдвоём, да ещё с верным Али за плечами, который, впрочем, не мешал, но больше распугивал прохожих своей грозной эбеново-чёрной фигурой и суровым ликом. Пожалуй, если бы не нубиец, никто и внимания не обращал бы на эту парочку: богато, но неброско одетого дворянина и хорошенькую рыжекудрую горожаночку, в которую превратилась почётная восточная гостья, переодевшись в простое и удобное платье, пошитое по особой рекомендации герцогини Марты. Та, большая охотница пройтись по городу, не привлекая внимания, давно усвоила правило: хочешь стать незаметной — переходи в середнячки. Изобрази достаток средней руки, оставь лишние украшения, чтобы не притягивать чужие взгляды ни на какие-то драгоценности, ни на яркие банты или рюши, перья или меха… Простенько, гладенько, и по покрою, и по расцветке, не роскошно и не бедно… и вот ты уже одна из толпы.