— Сами дойдете?

Неужели он думает, что ее раны так глубоки?

— Со мной все в порядке.

— Тогда идемте.

Она встала со скамейки и тотчас же почувствовала тупую больв левой ноге.

— Моя машина рядом.

Его машина действительно оказалась рядом — устрашающихразмеров фургон с обтекающими формами, с мощными дугами спереди и сзади ишироким багажником на крыше. Именно такой она и должна быть. А если бы она быладругой — Настя была бы разочарована.

— Куда вам ехать? — спросил он, заводя двигатель.

Только теперь она вспомнила, что Арик обещал проявитьфотографии. И Кирюшины вещи… Она должна забрать Кирюшины вещи.

— На Бойцова.

— Это конечный пункт?

— Я живу здесь, на Васильевском. — Зачем она этоговорит совершенно незнакомому человеку?

— Отлично, — почему-то обрадовался он. —Время у меня есть, так что план такой: сначала на Бойцова, а потом снова — наВаську.

— Куда? — не поняла Настя.

— Васька и есть Васильевский. Вы не из Питера?

— Нет.

Сейчас он начнет расспрашивать, нравится ли ейСанкт-Петербург. А что она может сказать? Что она в восторге только от однойвещи — от эскалаторов в метро?

Но он не стал ни о чем расспрашивать — ни о городе, ни о нейсамой. И до Бойцова они доехали в полном молчании. Да, и еще одно: Кирилл № 2очень хорошо водил тяжелую, неповоротливую машину. Во всяком случае, ондовольно легко прошел кукольный лабиринт домов и лихо припарковался уфлигелька. А потом выскочил из машины и открыл Насте дверцу.

С ума сойти!..

С такой галантностью она сталкивалась впервые и едва непотеряла сознание. А возможно, и потеряла, потому что совершенно не помнила,как пальцы Кирилла № 2 оказались на ее щеке.

— У вас щека запачкана…

— Спасибо.

— Я провожу вас?

— Нет, не стоит. Я быстро.

Отделившись от Кирилла № 2, Настя пошла в сторону флигеля. Влевом ботинке что-то хлюпало и чавкало, а боль в ноге усилилась.

…Дверь ей открыл Арик — с радостным известием о проявкепленки. Но по-настоящему обрадоваться она не успела: в коридоре появилисьгрозный директор “Валмета” и его грозный помощник. Директор так посмотрел нанее, что у Насти затряслись колени. Наверняка Арик рассказал своему начальствуи о Кирюше, и о ней самой. Сейчас ее выгонят с позором!

Что ж, она к этому готова. Главное, чтобы ей вернули вещибрата.

— Я проявил фотографии. — Черт возьми, мальчишкасдает ее с потрохами, выслуживается перед начальством.

А лица начальства не предвещают ничего хорошего. И от этихлиц никуда не спрятаться.

— …И мы были бы очень вам признательны, если бы выснабдили их своими комментариями, — сказал помощник директора — Давид.

Интересно, что значит — “своими комментариями”? Чтонепонятного может быть на пленке? Наверное, Кирюша что-то напортачил, и теперьони хотят притянуть к ответственности ее — как сестру?

— Вы позволите, я промою порез?

Это было первое, что пришло ей в голову.

— Вы поранились? — Наконец-то и сам директорагентства снизошел до нее. Ни капли сочувствия в голосе, сплошнаяподозрительность. И, как показалось Насте, ничем не прикрытая ирония. Он виделее насквозь, этот Метелица. Метелица! Замечательная фамилия — как раз для того,чтобы сбивать с ног таких провинциальных дур, как она. Даже кровь в Настиномботинке застыла от почтительного страха.

— Пустяки. Царапина, — прошептала Настя. Идобавила, сама не зная почему:

— Пять минут, не больше.

Она юркнула в ванную, пустила воду и расшнуровала ботинок.

В нем было полно крови.

Настя вытряхнула из носка пропитанные кровью остатки туалетнойбумаги и сунула ногу под горячую струю. И решение пришло сразу же, как толькообнажился розоватый, неровный порез.

Она все им расскажет.

О самоубийстве и о безумии брата. И о том, что она в это неверит. И что ее появление здесь — простительно. Во всяком случае — оправданно.Что, даже мельком просмотрев записи Кирюши и оттиск последней страницыдневника, она поняла, что дело вовсе не такое простое, каким кажется.

Даже ей, далекому от профессии детектива человеку.

А что уж говорить о профессионалах!

Да. Так она и сделает.

Она извела на портянку для своей многострадальной ногиполрулона бумаги и, тихонько перекрестившись на внушительного видафотоувеличитель, отправилась в клетку к тиграм. В пасть к матерым волкам.

…Волки выслушали ее рассказ внимательно. И дажесочувственно.

А потом…

Потом они показали ей фотографии. И уже самипрокомментировали их. Да, они были профессионалами высокого класса, ничего нескажешь! А Настю потрясли не столько сами фотографии (даже от одной из них ещенеделю назад она впала бы в кому!) и даже не выводы, которые сделал из снимковволчара-аналитик Давид.

Самым ужасным оказалось то, что на пленке была заснятаМицуко.

А сам Кирюша даже не подозревал, что, отщелкав эту пленку,не успеет заправить в фотоаппарат следующую.

Из-за своей собственной смерти.

Он просто был последним в списке неизвестных Насте умершихлюдей. Или не последним?..

— Я знаю эту девушку. Ее звали Мицуко, — сказалаНастя.

— Звали? — переспросил Давид.

— Теперь ее нет в живых.

Так ей сказал Быков. А она в который раз удивилась,насколько затянутым оказался узел, насколько близко все они подошли друг кдругу. Во всяком случае, люди, с которыми она встречалась в последнее время,так или иначе соприкасались с девушкой…

Нет, самой ей в этом не разобраться.

— Что вы собираетесь делать? — спросил у Насти досих пор молчавший Метелица.

Если бы она знала! Если бы она знала причину смерти этихлюдей!..

— Не знаю… Быть может, имеет смысл поискатьулицы? — осторожно спросила Настя.

— Какие улицы?

— Улицы, которые засняты на пленке. Это возможно?

— Может быть… Прочесать задний план. Увеличитьфотографии, если нужно. Наверняка найдутся какие-то особые приметы.

Слава богу, они все-таки согласились помочь ей!

— Мы займемся этим, — заверил Настю Давид, и онаоблегченно вздохнула.

…Но это было временное облегчение.