Прежде чем я успеваю разглядеть что-нибудь, кроме металла, в который упираюсь руками, кто-то заключает меня в могучие объятия. Я цепляюсь за этого человека изо всех сил.

– Кэл, – шепчу я ему на ухо, касаясь губами кожи.

От него пахнет дымом и кровью, жаром и потом. Моя голова идеально умещается у Кэла между шеей и плечом.

Он дрожит в моих руках и прерывисто дышит. Мы думаем одно и то же.

«Мне снится».

Кэл медленно отстраняется и обхватывает ладонями мое лицо. Он всматривается в мои глаза, обводит взглядом меня всю. Я делаю то же самое, ища подвоха. Это какой-то фокус, обман. Возможно, у Мэйвена есть морфы вроде Бабули. Возможно, это очередная галлюцинация Мерандуса. Я проснусь в поезде, увижу ледяные глаза короля и услышу бритвенный смех Эванжелины. Свадьба, мой побег, битва – какая-то ужасная шутка. Но Кэл кажется настоящим.

Он бледнее, чем я помню, коротко стриженный. Волосы у него вились бы, как у Мэйвена, если бы он дал им отрасти. Щеки покрыты жесткой щетиной, вдоль подбородка – несколько небольших царапин и порезов. Кэл похудел, мускулы у него на ощупь сделались тверже. Только глаза остались прежними. Бронзовые, золотисто-алые, как раскаленное докрасна железо.

Я тоже стала другой. Скелет, тень. Кэл пропускает прядь моих волос между пальцев, наблюдая, как каштановый превращается в ломкий серый. А потом касается шрамов. На шее, на спине… заканчивая клеймом под изодранным платьем. Его пальцы удивительно нежны, особенно после того, как мы чуть не разорвали друг друга в клочья. Для Кэла я все равно что стекло – нечто хрупкое, способное разбиться в любой момент.

– Это я, – говорю я, шепча слова, которые нам обоим нужно услышать. – Я вернулась.

Вернулась.

– Это ты, Кэл? – спрашиваю я, как ребенок.

Он кивает, не сводя с меня глаз.

– Да.

Я двигаюсь, к нашему обоюдному удивлению, потому что он стоит не шевелясь. Мои губы яростно сливаются с его губами, и я притягиваю Кэла к себе. Его жар окутывает мои плечи, точно одеяло. Я едва сдерживаюсь, чтобы не дать своим искрам сделать то же самое. Тем не менее волоски у Кэла на шее встают дыбом, реагируя на электричество, насытившее воздух. Мы не закрываем глаза. Возможно, все это сон.

Кэл первым приходит в себя и поднимает меня на руки. Окружающие, изображая скромность, притворяются, что смотрят в сторону. Какая разница? Пусть глядят. Я не чувствую стыда. Мне приходилось делать в присутствие толпы нечто гораздо худшее.

Мы в самолете. Длинный корпус, глухой рев моторов, облака, скользящие мимо – ошибиться невозможно. Не говоря уж о восхитительном мурлыканье электричества, текущего по проводам, которыми увиты все стены. Я протягиваю руку и касаюсь раскрытой ладонью прохладной, изогнутой металлической стены салона. Так легко втянуться в это ритмичное движение, слиться с ним. Легко и глупо. Как бы мне ни хотелось упиться этим ощущением, рисковать нельзя.

Кэл постоянно касается ладонью моей спины. Через плечо он обращается к одному из тех, кто сидит в самолете:

– Целитель Риз, сначала ее.

– Ясно.

Моя улыбка исчезает, когда незнакомый человек касается меня. Его пальцы смыкаются на моем запястье. Они кажутся чужими и тяжелыми. Как камень. Оковы. Не успев задуматься, я отталкиваю руку Риза и отшатываюсь, как от ожога. Меня охватывает ужас, с пальцев срываются искры. Перед глазами мелькают лица. Мэйвен, Самсон, Арвены со своей мощной хваткой и жестокими глазами. Свет над головой мигает…

Рыжеволосый целитель, вскрикнув, шарахается, и Кэл плавным движением вклинивается между нами.

– Мэра, Риз осмотрит твои раны. Он новокровка. Он с нами.

Он упирается одной рукой в стену рядом с моим лицом, заслоняя меня. Ограждая. Внезапно большой самолет кажется слишком маленьким, а воздух – застоявшимся и удушливым. Тяжесть оков пропала, но не забылась. Я по-прежнему ощущаю ее на запястьях и лодыжках.

Свет снова мигает. Я сглатываю и закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться. «Сдерживайся». Но сердце продолжает колотиться, пульс грохочет. Я втягиваю воздух сквозь сжатые зубы, заставляя себя успокоиться. «Ты в безопасности. С тобой Кэл и Алая гвардия. Ты в безопасности».

Кэл снова касается моего лица и умоляет:

– Открой глаза, посмотри на меня.

Больше никто не издает ни звука.

– Мэра, никто здесь не причинит тебе вреда. Всё закончилось. Посмотри на меня!

Я слышу в его голосе отчаяние. Он, как и я, хорошо знает, что будет с самолетом, если я потеряю власть над собой.

Самолет вздрагивает у меня под ногами и начинает мерно снижаться. Пилот хочет подстраховаться, на тот случай, если произойдет худшее. Сжав зубы, я заставляю себя открыть глаза.

«Посмотри на меня».

Мэйвен некогда сказал то же самое. В Гавани. Когда сонар угрожал разорвать меня на части. Я слышу его в голосе Кэла, вижу в лице Кэла. «Нет. Я сбежала от тебя. Я спаслась». Но Мэйвен вездесущ.

Кэл вздыхает, болезненно и с раздражением.

– Кэмерон…

От этого имени у меня распахиваются глаза, и я бью Кэла обоими кулаками в грудь. С неожиданной силой, так что он отшатывается. Серебряный румянец окрашивает его щеки. Он растерянно морщится.

Кэмерон, у Кэла за спиной, придерживается рукой за сиденье, мерно покачиваясь в такт движению самолета. Выглядит она неплохо; на ней полное боевое снаряжение, свежезаплетенные косы туго прилегают к голове. Глубокие карие глаза устремляются на меня.

– Не надо.

Я так привыкла умолять.

– Все, что угодно, только не это. Пожалуйста. Я не могу… не выдержу больше.

Удушающая тишина. Медленная смерть. Я провела под ее гнетом полгода, и теперь, вновь ощутив себя прежней, не вынесу больше ни мгновения тишины. Глоток свободы в промежутке между двумя тюрьмами – еще одна пытка.

Кэмерон опускает руки. Длинные смуглые пальцы неподвижны. Она ждет. Минувшие месяцы изменили и ее. Огонь не исчез, но теперь у него есть цель и смысл. Задача.

– Ладно, – отвечает она и неторопливо складывает на груди свои смертоносные руки. От облегчения я чуть не падаю. – Я рада тебя видеть, Мэра.

Мое сердце по-прежнему грохочет – так, что я задыхаюсь, – но лампочки перестают мигать. Я облегченно наклоняю голову.

– Спасибо.

У Кэла мрачный вид. На щеке подрагивает мускул. Не знаю, о чем он думает. Но могу догадаться. Я провела полгода среди чудовищ – и не забыла, каково самой быть чудовищем.

Я медленно опускаюсь в пустое кресло, положив ладони на колени. Затем сплетаю пальцы. Подсовываю руки под бедра. Не знаю, что выглядит менее угрожающе. Злясь на саму себя, я разглядываю металл у себя под ногами. Внезапно я с особой остротой сознаю, что на мне армейская куртка и рваное платье, лопнувшее чуть ли не по всем швам. А в самолете очень холодно.