Жадно, пытливо, с болью впиваюсь в ее глаза.

Девочка моя! Сколько натерпелась, маленькая!

Я мараться не хотел, но если чем обидел, то вернусь! Вернусь и растопчу его! Раздроблю каждую кость и яйца точно отрежу!

– Нет, – шепчет, качая головой.

А я тону.

Как дурак. Как сопляк последний тону в ее огромных глазах, что светят ярче изумрудов!

Аж губы болят и внутри все сводит, так хочу впиться в нее. Вобрать в себя ее вкус. Слиться еще крепче.

И не отпускать… Никогда больше не отпускать…

Но сердце под ребрами рвано дергается.

В последний момент.

В полувдохе от ее губ останавливаюсь.

– Никккка, – хриплю, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Вот сейчас я хуже Гудимова. Такой же беспомощный.

– Ты правда хочешь быть со мной? Думала, чтобы от меня сбежать? Хочешь свободы?

– С тобой…

Всхлипывает, обвивая меня руками.

– С тобой, Арман!

– Смотри.

Сердце реально проламывает ребра. Разрывает грудную клетку.

– Это единственный шанс, Никккка! Пока я еще могу тебя отпустить! Потому что, если ты останешься, то больше не смогу! Никогда не смогу! Если решила, то скажи сейчас. Отпущу… Сдохну, но отпущу. Потом уже с мясом не оторвать будет!

– Я люблю тебя, Арман. Люблю!

Шепчет, а у меня перед глазами мутнеет.

Вокруг все расплывается.

Шатать начинает, как пьяного.

– Я люблю тебя больше жизни, моя девочка, – еле выдыхаю в ответ.

Впиваюсь в нее ртом.

Жадно. До одури. До полного помутнения.

Ребра изнутри царапает от того, как она распахивает мне свои губы. Как доверчиво прижимается, еще сильнее оплетая руками. И смотрит… Смотрит в самую душу. Еще сильнее этот крючок заталкивая. Так глубоко. Что уж точно. Никогда . До самой смерти не вытащить.

И даже после. Подохну, а она во мне будет.

Моя любимая! Единственная! Моя!

– Я так боялась, что ты не придешь… Или что он… Он тебя убьет…

– Глупая, – шепчу, гладя ее щеки пальцами. А у самого в глазах какая-то хрень щиплет.

– Я за тебя все бы отдал. Все до последнего лоскутка. Даже если бы остался с голым задом и стал тебе ненужен.

– Нужен! Ты очень мне нужен. Арман! Я… Я люблю тебя! Задыхаюсь от того, как люблю!

– И я задыхаюсь, моя девочка! Значит. Мы задохнемся вместе! Потому что больше ни на шаг тебя не отпущу!

– Эй, Багиров! А не слишком ли много для недостойной девки?

Спина, в которую летят эти слова, превращается в камень. В сталь.

– Градов. Драки так и не вышло, а я ведь уже настроился, – рычу, не отрывая взгляда от Ники. – Если я б не был за нее тебе должен, уже бы превращал твою мерзкую рожу в отбивную! Но еще одно такое слово, и я забуду, что я тебе должен, имей в виду!

– А что? У вас же все шлюхи и недостойны, кроме тех, с которыми у вас брачный договор. Разве это правило не для всех Багировых?

– Ладно. За это прости. Был неправ. Но поверь. Мы с братьями уже неслабо расплатились за это.

– Неужели Багиров способен извиняться?

– Знаешь, Градов. У тебя ложное представление. Если я неправ, с меня корона не свалится это признать. Ты мне лучше скажи, как тебе удалось Нику найти?

– Хотел узнать, как у тебя дела, – так и чувствую, спиной чувствую. Как усмехается и пожимает плечами.

Ладно. Пусть насмешничает. Главное, что Ника здесь. В безопасности. И со мной!

– И что? Искал меня по всем подвалам для этого?

– Цивилизация давно пошла вперед, Багиров. Это только вы, как мамонты, живете в пещерном веке. И по вашим пещерным традициям. Поговорил с Санниковым. А он… В общем, если где-то есть любой ноут или комп или включенный телефон, Санников легко туда проникнет. Все увидит и услышит. Как раз на разговор твой с Гудимовым попал. Сразу место засекли. Вот и подъехал.

– Нормальные люди для этого звонят, Градов. Не в курсе? А не пробивают через самого крутого технолога мира. Есть пути попроще. Зато я уверен. МОЯ женщина догадалась, что перед ней не я раньше, чем твоя! Ну что? Я прав? Прав, Градов! Когда она поняла?

– Почти сразу, – сдается, а я ухмыляюсь.

То-то же!

МОЯ Никкка не могла ошибиться!

– И между прочим, чуть глаза мне не выцарапала! Хотя.. Хрен знает! Может, потому и выцарапать хотела, что тебя во мне признала?

– Просто рожа у тебя мерзкая, – хмыкаю.

– А у тебя женщина совсем не ваших раскладов, да, Арман? Как же это ваше? Тихая? Покорная? Чтоб глаз на мужчину поднять не смела? А она глаза выцарапывает! Это тебе наказание, Багиров!  Дикая кошка вместо домашнего тапочка в виде женщины!

– Да…

Шепчу, сладко улыбаясь.

И снова тону в огромных зеленых глазах.

– Мое… Мое наказание… Моя дикая кошка…   Мне с таким наказание никаких наград не надо! Каждую минуту себя наказывать готов!

– Ты мне объяснишь, что между вами происходит?

Бормочет, хлопая глазами. Переводя взгляд то на него, то на меня.

– Объясню, Никкка. Потом. Потом все.

Прижимаюсь.

Жадно дышу.

До сих пор не верю, что сжимаю ее руками. Что все позади…

– Люблю…

Шепчу новое, странное для себя слово, зарываясь руками в ее волосы.

– Люблю так, что крышу сносит… Никкккка.

– Арман!

Ее губы уже рядом.

И вдруг глаза становятся огромными, как два блюдца.

А пальцы почти до боли впиваются в мои плечи.

Резко разворачиваюсь. Почти швыряя ее в машину.

Блядь. Выстрела в спину я не ожидал!

Выхватываю ствол, но, походу, слишком поздно.

У Гудимова таки остался верный человек. И… Блядь. Не один!

– На землю!

Орет Ромка, и я падаю на рефлексе.

Еле успевая увернуться от еще одной пули, прилетевшей сзади.

– Блядь.

Рука сбивается. Я мажу.

Но тот, кто уже готов выстрелить в меня в упор, падает, как подкошенный.

Из-за деревьев выходит здоровяк, очень похожий на Ромку. Что комплекция, что повадка. В темноте бы увидел. Мог бы и перепутать.

– Там их еще с десятка два. Справимся.

– Ника, закройся!