Сайлас сделал последний поворот и направил машину к линии старта в дальнем конце Бунда. Он мог бы сделать еще один круг, но не стал. Настало время приступить к реализации заключительной части плана — пустить стрелу в воздух, надеясь, что она упадет в нужном месте.

Под неумолкающие крики зрителей он направил машину со Смеющимся Буддой к северной оконечности набережной и веренице припаркованных там гоночных автомобилей. Потом встал и приветственно помахал рукой. Толпа ликовала. А Сайлас, широко улыбаясь, тянул шею, пытаясь увидеть у пристани двухместную джонку, которая должна была ждать его самого и его «поклажу».

На середину дороги вышел мужчина с красным картонным рупором и что-то прокричал. Толпа замолкла. Не было слышно ни звука.

«Как странно, — подумал Сайлас, — тишина у излучины реки!» Ему еще никогда не приходилось быть свидетелем подобного.

— Приготовиться! На старт! — крикнул мужчина с мегафоном.

Затем он поднял пистолет, выстрелил в воздух, и восемь водителей опрометью кинулись к своим машинам.

* * *

Макмиллан запрыгнул в «бугатти», пригнувшись, чтобы не удариться о проклятую трубу, завел двигатель и, начисто позабыв про ремни безопасности, стал сдавать задним ходом. Как и ожидал шотландец, он оказался первым и воспользовался прямым участком Бунда, чтобы набрать скорость. Он ехал еще недостаточно быстро, чтобы возникла необходимость понизить передачу на крутом левом повороте на улицу Кипящего ключа. Поворачивая, он помахал зрителям руками. Ответом был настолько громкий восторженный рев, что его, наверное, можно было услышать даже в мрачном чреве Пудуна по другую сторону реки. В некотором отдалении за ним ехали гоночный «симплекс» Мэтисона и «Серебряный призрак» Врассуна.

* * *

Убедившись в том, что внимание зрителей целиком приковано к гонкам, Сайлас со своим Смеющимся Буддой медленно поехал вперед, а потом — по улице, ведущей к пристани.

* * *

Автомобили сбавили скорость и аккуратно вписались в крутой поворот, огражденный вогнутой стеной безопасности. Как и рассчитывал Сайлас, на первых кругах водители проявляли осторожность. На такой скорости Макмиллану не было нужды резко выворачивать руль, поэтому нож, прикрепленный к поворотному механизму, не мог повредить колесо.

Первым с трассы сошел «стенли стим», паровой автомобиль Дента. В его двигателе что-то произошло, и машина внезапно остановилась. Затем из-под ее капота повалил пар, и под ней образовалось густое горячее облако. Водитель ругался, а другие машины объезжали замерший на месте «паровоз».

* * *

Доехав до пристани, Сайлас остановился и посмотрел на оставшуюся позади улицу. Пусто. И тихо. Только издали доносились азартные крики зрителей, толпившихся вдоль гоночной трассы. Он выбрался из машины, взял с заднего сиденья ковер и расстелил его на земле. Потом аккуратно вытащил из тайника реликвию и тщательно закатал ее в ковер.

Попытавшись водрузить Бивень на плечо, Сайлас был поражен весом реликвии. Она оказалась гораздо тяжелее, чем он предполагал, а ведь ему еще предстояло пройти тридцать ярдов по улице и почти двести ярдов по открытому пространству.

Сделав глубокий вдох, он слегка согнул ноги в коленях, закинул ковер с его бесценным содержимым на плечо и, шатаясь, двинулся в конец улицы. Со лба у него сразу же градом потек пот, мгновенно ослепив его. Сайлас вытер пот свободной рукой, остановился и стал ждать. Почти двести ярдов ему предстояло пройти на виду у тех, кто по какой-то причине решит посмотреть в направлении причала. Это была самая опасная часть его исхода из Шанхая и единственная причина, по которой он обрек на аварию свой автомобиль и Макмиллана, который, как надеялся Сайлас, все же пристегнулся ремнями безопасности.

* * *

Макмиллан еще никогда не получал такого удовольствия. Автомобиль Сайласа имел плавный ход и чуткое управление. В зеркало заднего обзора он видел «Серебряный призрак» Врассуна и «симплекс» Джардин Мэтисона. Они шли прямо за его машиной, но им не хватало бокового пространства для обгона.

Завершая второй круг, он свернул на Бунд и увидел на линии финиша большой плакат с цифрой 2. Пользуясь шириной набережной, другие автомобили попытались обойти «бугатти», но Макмиллан вдавил акселератор в пол и не позволил соперникам обогнать себя. Они мчались по Бунду мимо больших универсальных магазинов, направляясь к самому крутому повороту трассы, где другие машины, по всей видимости, предпримут еще одну попытку обгона. Но Макмиллан и там не собирался уступать им дорогу.

Приблизившись к повороту на улицу Кипящего ключа, шотландец надавил на акселератор и одновременно переключил передачу с третьей на вторую, чтобы улучшить сцепление с дорогой. Затем, уже в самом повороте, там, где начиналась вогнутая защитная стена, Макмиллан включил первую передачу и бешено вывернул руль влево.

Под днищем автомобиля два шелковых шнура, привязанных к коробке передач и рулевой колонке, сошлись на минимальное расстояние и зацепили рукоятку, к которой Сайлас прикрепил нож. Лезвие сместилось вбок и в соответствии с замыслом Сайласа проткнуло правое переднее колесо.

Макмиллан почувствовал толчок, и вот машина, кувыркаясь, полностью выйдя из-под контроля, летит на защитную стену. Последним, что запомнил шотландец, было нечто странное, что он принял за галлюцинацию: большой черный человек прыгнул на машину, а позади него сжались от страха с десяток китайчат.

* * *

Эдвард видел, как машина, крутясь, летит на стену. Она вертелась снова и снова, подобно цыпленку на вертеле. Затем он услышал крики детей, сидевших рядом, и увидел, что автомобиль летит прямо на них. Он бросился на машину и ударился об нее всем своим весом, изменив траекторию ее полета. Совсем немного, но достаточно, чтобы она не врезалась в детей. Правда, сам Эдвард, африканец из Бостона, получил настолько тяжелые ранения, что его переезд в другое, лучшее место стал быстрым и безболезненным.

* * *

Сайлас услышал крики и ощутил движение тысяч людей, побежавших к месту аварии. Он надеялся, что Макмиллан в порядке, что не пострадал никто из детей, сидевших на стене. А о большом чернокожем мужчине он даже не вспомнил, осторожно неся завернутый в ковер Бивень к двухместной джонке и думая только об одном: лишь бы его никто не увидел.

Глава пятьдесят третья НА ДЖОНКЕ

Поздно ночью Сайлас впервые вышел на палубу. Лунный свет заставил его испытать чувство, будто он спит наяву. Однако это ощущение прошло, когда к нему подошел капитан, вытер красный нос засаленным рукавом и сообщил:

— Мне велели выложить их на палубу, на всеобщее обозрение.

Под местоимением «их» он подразумевал тринадцать других бивней, закрепленных вдоль планшира с обоих бортов джонки.