Сайлас утвердительно кивнул.

— Почему вы не вошли внутрь?

— Я еврей по рождению, но не по вере. — Сайлас опустил голову и глубоко вздохнул. — Не такой, как вы. Я не верю в то, что Бог заключил договор с нашим народом, а если он это и сделал, то нарушил его.

Раввин захихикал кудахтающим смехом.

— Вас рассмешил мой фарси?

— Он восхитительно архаичен. Вам в музее место. А что касается ваших идей, то они не новы ни для меня, ни для любого из мыслящих евреев. — Раввин встал из-за стола. — Что я могу для вас сделать?

Сайлас показал купчую на дом, который когда-то принадлежал Врассунам, а потом был выкуплен его отцом и подарен ему. Затем Сайлас сообщил раввину, что ему необходимо спрятать в этом месте некий ценный предмет.

— Там сейчас кто-нибудь живет? — осведомился раввин.

— Да, насколько мне известно, большая семья некоего Абдуллы.

— Они заняли дом незаконно?

— Меня это не волнует. Я не собираюсь отнимать у них дом. Мне нужно только, чтобы они выехали оттуда хотя бы на месяц. В конце концов, это моя собственность!

— И что будет после того, как они освободят дом?

— Я найму заслуживающего доверия архитектора, чтобы спрятать в доме то, что находится в этом ковре.

Раввин нацарапал несколько строк на клочке бумаги и вызвал помощника. Чай, которым угощали Сайласа, был крепким и черным, совсем не похожим на изысканный улун, к которому он привык. Затем они непринужденно болтали, и Сайлас с нетерпением ждал дальнейшего развития событий.

Через добрых полчаса в кабинет вошли трое хорошо одетых мужчин. Двое из них были представлены Сайласу. Первый оказался юристом. Он изучил купчую и коротко спросил:

— На какой срок вы хотели бы выселить их?

— Самое большее — на месяц, причем я непременно компенсирую им расходы на проживание в гостинице и любые другие издержки.

— Вы предлагаете хорошую сделку, — развел руками юрист. — Абдулла — торговец, он поймет свою выгоду. Думаю, проблем не будет. Я сейчас же отправлюсь к ним. — С этими словами он ушел.

Затем настала очередь архитектора. Сайлас объяснил ему, что предмет ни в коем случае нельзя вынимать из ковра, а необходимо надежно спрятать в каком-нибудь потайном месте, причем таким образом, чтобы даже обитатели дома никогда не заподозрили бы о его присутствии у себя под боком.

— После того как они освободят дом, с этим проблем не будет, — покивал архитектор. — Я сам спрячу ваш предмет. Сначала найду подходящих людей, чтобы выполнить тяжелую работу, а потом ночью лично отправлюсь туда и все сделаю.

— Вместе со мной, — сказал Сайлас.

Архитектор был явно удивлен, но быстро согласился и, уходя, пообещал приступить к работе, как только Абдулла с семейством переедет в гостиницу.

В кабинете остались Сайлас, раввин и третий, последний из пришедших мужчин. Так и не представившись, он сразу же перешел к делу.

— Вы просите о весьма значительной услуге, — проговорил он. — Но что вы готовы предложить взамен?

Сайлас был готов к этому вопросу. Он предложил организовать убежище для пятидесяти лучших иудейских ученых, поселить их у себя в саду и содержать там столько времени, сколько они пожелают.

Предложение понравилось собеседнику Сайласа.

— Кроме того, — кивнул раввин, — мы спрячем десять наших священных свитков вместе с вашим священным предметом.

Сайлас изумленно уставился на раввина.

— Гроздья гнева Господня зреют, и скоро — возможно, еще при моей жизни — он обрушится на нашу голову. Мы слишком часто грешили против договора, в который вы не верите.

* * *

Работа над подготовкой тайника продвигалась даже быстрее, чем ожидал Сайлас, и совсем скоро, холодной ночью, он уже нес завернутый в ковер Бивень Нарвала по улицам Багдада. Направляясь к особняку, в котором обосновалось в последнее время большое семейство торговца Абдуллы, он прошел мимо дома, где когда-то их учитель изнасиловал Макси. На его стук в калитку пронзительным криком ответил павлин. Сайласа встретил архитектор, и вскоре Бивень Нарвала был надежно спрятан в потайном месте.

Теперь он был свободен и мог возвращаться домой, к Май Бао, которая как раз в этот момент стояла в дверях его кабинета и смотрела на три странички, которые ветер сбросил с верхней книжной полки на письменный стол ее мужа. Она подошла к столу и стряхнула со страничек пыль. Май Бао узнала почерк отца Сайласа, но не могла понять, на каком языке написан текст. Это был не китайский, не фарси. Она знала много английских слов, но не обнаружила ни одного из них на бумаге. Май Бао раздумывала, не обратиться ли к кому-нибудь за советом, но потом отказалась от этой идеи и, разгладив странички на поверхности стола, прижала их по углам кусочками нефрита. Пусть дожидаются возвращения мужа.

Глава пятьдесят шестая ВОЗВРАЩЕНИЕ ПИЛИГРИМА

Возвращение Сайласа Хордуна в Шанхай не было триумфальным, а скорее напоминало приезд монаха в деревню какого-нибудь племени. Дорога заняла у него около двух месяцев и прошла без каких-либо происшествий. Сначала он сушей добрался до Абадана, потом поднялся на борт корабля. Миновав Персидский и Оманский заливы, корабль оказался в Аравийском море, обогнул южную оконечность Индостана к северу от Мальдивских островов и вошел в Индийский океан через опасный Малаккский пролив. Затем направился направо и, миновав дикие земли Малайзии, Борнео и Вьетнама, оказался у берегов Поднебесной в районе острова Хайнань — территории, на которой безоговорочно правили триады. Корабль миновал Бокка-Тигрис, на котором стоит Кантон, затем, поднимаясь все выше, оставил по правому борту Тайвань. И вот как-то утром по левому борту появился город Вусун и устье могучей Янцзы. Они манили его к себе, как давным-давно, в 1842 году, — Британский экспедиционный корпус.

Через день корабль уже входил в устье Хуанпу. Глаза Сайласа скользнули по утесу на южном берегу реки, где его встречали три могилы и один маленький холмик. Когда в поле зрения показались европейские дома, выстроившиеся вдоль набережной Бунд, в душе Сайласа возникло удивительное чувство, знакомое каждому путешественнику, который после долгих странствий наконец возвращается домой. С одной лишь полотняной сумкой, где лежали отцовские дневники и Библия, что оставил ему капитан джонки, он сошел по трапу на берег, привлекая к себе не больше внимания, чем любой пассажир, прибывающий в Поднебесную четвертым классом.

Отправляясь в обратный путь, он не стал давать телеграмму о скором прибытии.

Сайлас сошел на берег на закате. Он не взял рикшу, не пошел в одну из своих контор на Бунде или улице Кипящего ключа, а медленно, под моросящим дождем устремился по направлению к саду. Дневная жара отступила и затаилась, терпеливо дожидаясь нового рассвета, чтобы снова вступить в свои права.